Николай Карпан - Чернобыль. Месть мирного атома

Николай Семенов (СССР) - участвовал в бомбовом проекте,

Давид Франк-Каменецкий (СССР) - участвовал в бомбовом проекте, Альберт Эйнштейн (Швейцария, Германия, США)... и немало других».

Примечание: пометки об участии в разработке атомной бомбы и о неучастии в работе над ней (без обозначения причин), добавлены автором.

Теперь оставим статью В. Белоконя и вернемся к событиям начала сороковых годов 20-го века, послужившим предлогом для разработки учеными в США ядерного оружия. Будет интересно узнать, с моральной точки зрения, что говорили участники этих событий уже после войны [11].

1. Когда Альберт Эйнштейн услышал по радио сообщение о сбросе атомной бомбы на Хиросиму, он буквально потерял дар речи от ужаса; он мог сказать только: «Увы!»

«Если бы мы продемонстрировали перед другими нациями пробный взрыв в Аламагордо, в Нью-Мехико, - писал он в 1946 году, - то мы смогли бы использовать этот взрыв как средство воспитания в духе новых идей. Это была бы впечатляющая и благоприятная возможность выдвинуть всесторонне продуманные предложения для всемирного приказа об окончании войны. Наш отказ от этого оружия, столь ужасного в практическом применении, оказал бы большое влияние на переговоры и убедил бы другие нации в искренности нашего желания совместно с ними, как равноправными партнерами, развивать эти только что высвобожденные силы в целях всеобщего блага».

В 1952 году Эйнштейн рассказывал о своей роли в разработке американского атомного оружия в одном из японских журналов: «Мое участие в изготовлении атомной бомбы выразилось в одном-единственном поступке: я подписал письмо президенту Рузвельту, в котором подчеркивалась необходимость широких экспериментальных исследований возможности изготовления атомной бомбы. Конечно, я понимал, что удача этого мероприятия несла человечеству ужасную опасность. Но вероятность того, что немцы тоже работают над этой проблемой, и возможно работают успешно, вынудила меня сделать этот шаг. Я не видел иного выхода, несмотря на то, что всегда был убежденным пацифистом. Убийство на войне, по моему мнению, ничем не лучше обычного убийства».

2. Вигнер, который до эмиграции преподавал в Высшей технической школе в Берлин-Шарлоттенбурге, в 1955 году рассказал историю письма Эйнштейна Рузвельту. По его словам, Лео Сцилард, бывший ассистент Макса фон Лауэ и он в июле 1939 года посетили Эйнштейна на его даче для того, чтобы побудить его написать личное послание Рузвельту: «Во время нашего визита к Эйнштейну мы знали очень мало или почти ничего не знали о работах немцев в связи с расщеплением урана. Нам известен был тот факт, что Вайцзеккер занимает высокий пост в правительстве, а его сын - известный физик. Поэтому мы предполагали, что германское правительство знает о возможностях расщепления урана. Но это было только предположение [11]».

И еще несколько слов о морали. После Хиросимы и Нагасаки больше других публичному самобичеванию предавался Оппенгеймер [45]. Особенно запомнилось его высказывание: «Физики познали грех. Этого знания не избыть». Но покаяние пришло потом... Когда же решался вопрос о применении атомной бомбы против гражданского населения Японии он, в отличие от некоторых своих коллег, не только не возражал, но даже настаивал на этом и лишь спустя несколько месяцев после Хиросимы и Нагасаки заявил президенту Трумэну: «Мне кажется, на наших руках кровь». Трумэн ответил: «Ничего страшного. Все отмоется», а своим помощникам строго наказал: "Чтоб этого нытика здесь больше не было!» Оппенгеймер продолжал мучиться угрызениями совести до конца своих дней. Среди прочего его преследовал вопрос: отчего этих угрызений почти не было тогда, в то время? Вот какой ответ он предложил в 1954 году: «Когда перед вами захватывающая научная проблема, вы уходите в нее с головой, а вопрос о том, что делать с решением, отлагаете на будущее, на то время, когда это техническое решение будет найдено. Так было и с атомной бомбой...»

Мэри Палевски, дочь инженера-электрика работавшего в Лос-Аламосской лаборатории над спусковым механизмом бомбы, выпустила книгу «Атомные осколки» - сборник интервью с дожившими до наших дней участниками проекта Манхэттен. Плохие предчувствия отца, в связи с работой над бомбой, стали частью и ее "нравственного наследия". В своей книге Мэри интересуется переживаниями и политическими соображениями разработчиков бомбы: что они думали о своем детище, когда работали над бомбой? Мэри спрашивала физиков-ядерщиков, почему они взялись за изготовление этого страшного оружия и что чувствовали, когда бомбу сбросили на японские города? Большинство опрошенных оправдывали свои действия высокими моральными принципами или указывали на обстоятельства, вынудившие их работать над созданием бомбы. Ниже приводятся наиболее типичные ответы.

«Почему вы согласились участвовать в проекте Манхэттен?» - «Нацистская бомба означала бы уничтожение всех открытых демократических обществ; поначалу не предполагалось использовать бомбу, она была нужна только для того, чтобы удержать немцев от использования своей».

«Почему вы не вышли из проекта, когда к концу 1944 года стало ясно, что у нацистов нет бомбы?» - «На повестке дня было создание ООН, с которой связывали большие надежды на установление прочного мира. ООН должна была знать, что такое оружие существует и что его разрушительная сила громадна».

А борец за мир Нильс Бор, узнав об успешном испытании бомбы, спросил только об одном: «Достаточно ли мощным был взрыв?»»

- «Почему многие из вас оправдывают Хиросиму? » - «Демонстрационный взрыв, предложенный в июне 1945-го в докладе Франка, мог провалиться и повлечь за собой катастрофические последствия в ходе тихоокеанской войны; даже если бы такой взрыв был успешным, императору Хирохито могли не доложить о нем; только применение бомбы против живой силы могло обеспечить безоговорочную капитуляцию; не будь бомбы, погибло бы гораздо больше людей и со стороны Японии, и со стороны союзников". Кроме того, некоторые из опрошенных лиц считали, что советское участие в японской войне необходимо было сделать как можно более кратким, а заодно показать коммунистам, какой силой располагает Америка.

- "Почему вы не приложили больше сил к тому, чтобы выразить свою озабоченность в связи с возможным применением бомбы?" - "Это было не наше дело. Ученые отвечают за проведение исследований, а не за то, как используются их результаты. В демократическом обществе закон и здравый смысл предписывают подчиняться приказам, выражающим волю народа. По какому праву физики стали бы поучать демократически избранное правительство?"