Рональд Кларк - Рождение бомбы

Халбан выполнил поручение и вернулся в Лондон вовремя, перед заседанием «Мауд Комитти». Однако его не пригласили присутствовать на нем, предложив вместо этого находиться в Барлингтон-Хаузе. Некоторое время спустя после начала заседания его и Коварски попросили прибыть туда и сделать соответствующее заявление, после чего они удалились. Оказалось, что интерес к французским работам был меньшим, чем они ожидали. Причина заключалась в следующем. Летом 1940 г. не было еще достаточно ясно, что между самоподдерживающейся цепной реакцией на медленных нейтронах и изготовлением ядерного оружия могла существовать прямая связь. Кроме того, основные положения, на которых базировались французские работы, были уже защищены патентами.

В результате среди английских ученых возникли расхождения в том, следует ли и каким образом использовать французов в британских исследованиях. В конце заседания Халбан был вежливо информирован об общем, но довольно неопределенном интересе комитета к французским работам. Затем последовали кулуарные разговоры. В заключение Халбану и Коварски сообщили, что они могут работать в Кавендишской лаборатории в Кембридже, куда уже была направлена тяжелая вода. Несколькими днями позже Халбан и Коварски благополучно прибыли в Кембридж. В качестве гостей они обедали за почетным столом и со смешанным чувством ужаса и изумления слушали развязную передачу немецкого радио о будущей, полностью гитлеризованной Европе.

тому времени, когда Халбан и Коварски готовились в Кембридже к продолжению своих экспериментов. приход к власти Черчилля скатался на работе "Мауд Комигти" двояким образом. В целях совершенствования руководства войной было создано министерство авиационной промышленности (МАП). Этой новой организации передали от министерства авиации некоторые второстепенные комитеты, среди них и «Мауд Комитти». Причины передачи в ведение нового министерства изысканий в области ядерного оружия неясны, и решение об этом могло быть делом случая Однако кажется правдоподобным, что в течение лета и осени 1940 г. легче было доставать нужные материалы, добиваться необходимых льгот, если под этими требованиями стояли магические буквы «МАП».

Более важным был новый статус лорда Черуэлла, как теперь стал именоваться проф. Линдеманн. Черчилль после назначения первым лордом адмиралтейства в начале войны утвердил Черуэлла своим личным советником, а месяцем позже дал ему задание организовать статистическую службу с участием полдюжины университетских экономистов. Сформировав новое правительство в мае 1940 г., Черчилль забрал Черуэлла и большинство его людей к себе и образовал из них статистическую секцию в аппарате премьер-министра. Как и прежняя статистическая служба, эта секция помогала выигрывать схватки, которые премьер-министру приходилось вести на весьма широком фронте. С лета 1940 г. по его желанию или Черуэлл, или его представители посещали заседания «Мауд Комитти». Черуэлл являлся одним из немногих людей, которые не только были в состоянии оценить значение проводившихся работ, но и информировать премьер-министра. Несомненно, что последовавшее в конце концов принятие в принципе рекомендаций «Мауд Комитти» стало возможным благодаря разъяснительной работе Черуэлла, хотя сам он, подобно очень многим другим известным ученым, не очень верил в возможность создания бомбы.

С восходом звезды Черуэлла звезда Тизарда закатывалась. Его влияние неуклонно падало. Правда, Тизард был «человеком Чемберлена», полуофициальным научным эмиссаром нерешительного и неспособного правительства, павшего после поражения союзников в Норвегии, хотя именно это правительство (что часто забывают) обеспечило разработку радара — средства, без которого мы не смогли бы выиграть битву за Британию.

Необыкновенная манера, в которой Тизард и Черуэлл проявляли свою личную антипатию в высоких научных кругах, хорошо иллюстрируется следующим инцидентом. Черуэлл должен был присутствовать на одном из тизардовских заседаний, посвященных вопросам противовоздушной обороны. Но он решил послать вместо себя одного из своих работников - молодого физика Джемса Така. Хорошо знакомый с Черуэллом по Оксфорду, он в первый период войны (сначала в министерстве снабжения, а затем в министерстве обороны) играл важную роль в разработке противотанкового вооружения.

«Тизард попробует выкачать из вас все относящееся к нашим работам,— предупреждал Черуэлл Така.— Вы ему говорите, что нашей генеральной линией является урановая бомба. А это как раз и предполагает Тизард». Курьез заключался в том, рассказывал потом Так, что Тизард на заседании, ухватив его за пуговицу, именно об этом и спросил. «Я шепотом сообщил ему потрясающий секрет,— вспоминает Так,— и Тизард, как и предполагалось, фыркнул и сказал: «Ха! Это как раз то, что я и ожидал. Она никогда не будет использована в войне, если вообще сработает».

И все же, несмотря на скептицизм многих ученых, в конце лета 1940 г. коллективы «Мауд Комитти» начали исследования, завершением которых должно было явиться кошмарное зрелище взрыва бомбы. Тогда же остроумно решили проблему, каким образом не допустить отдельных членов комитета к обсуждению вопросов политики, с которыми иногда приходилось сталкиваться. «Мауд Комитти» разделили на технический и политический комитеты; число членов последнего было ограничено, и перед ним можно было ставить вопросы высокой правительственной политики, а если появится необходимость, то и обсуждать предстоящие военные операции. Такое решение представляет собой хороший образец британского искусства компромисса, а его выполнение — столь же хороший пример британской тактичности. Большинство ученых иностранного происхождения, отстранявшихся таким образом от участия в обсуждении политических и стратегических вопросов, понимало, что это было наилучшим решением.

В дни яростной битвы за Британию, которая со все возрастающей жестокостью развертывалась над юго-восточными графствами, коллективами «Мауд Комитти» в Ливерпуле, Бирмингаме и Оксфорде был достигнут определенный прогресс.

Прежде чем говорить об этом прогрессе, надо рассмотреть одну совершенно исключительную по своему характеру проблему — проблему создания службы безопасности, обеспечивавшей строгую секретность всего предприятия в целом.

Эта задача отличалась не только своим значением, но и особым характером от всего того, с чем властям приходилось иметь дело до сих пор. Важность ее заключалась в том. что от сохранения в тайне проекта мог зависеть весь исход войны. Противник в состоянии был узнать детали новой бомбардировочной техники, радаров, характеристики новых металлов для танковой брони или новых взрывчатых веществ, которыми начинялись снаряды, и все же он мог проиграть войну. Но если бы он сумел получить данные, которые помогли бы ему первому создать атомную бомбу, то исход войны был бы сомнителен.