Геннадий Смолин - Моцарт. Посланец из иного мира [Мистико-эзотерическое расследование]

Этот заряд энергии из преисподней внушал «посвященному» человеку, что он сам по себе — лишь жалкая картофельная балаболка. Но если тот становится частью системы, например, политической или религиозной, — ему внушалась идея-фикс: он может управлять судьбами людей, стран и континентов.

Как я догадалась, сама по себе эта энергия не работает, и ее механизм запускается, благодаря подпитке живыми соками и кровью своих избранников — таких, как Зюсмайр, и всех, кто с ними близок.

Я пыталась спасти Франца и вырвать его из власти темных сил параллельного мира. Я даже молилась за него. И Зюсмайр был очень благодарен мне за то, что я его понимаю. Темные силы были не властны над ним, но лишь тогда, когда он был рядом со мной.

Хорошо еще, что он делился со мной той жуткой правдой, которую знал.

— Они занимаются селекцией людей, отбирая их по способностям — таланту в музыке, истории, литературе, естественных науках, — говорил он, — а потом питаются энергией этих вундеркиндов.

— А что им нужно? — наивно интересовалась я.

— Им нужны жертвы, — ответил Франц Ксавер. — Особенно те, что не поддаются управляемости извне. Они рассылают знаки, предупреждают строптивцев. И если жертва не реагирует и приближается к роковой черте, тут-то они берутся за него всерьез. Неудачи, горе вперемежку со страхом так и сыпятся на человека, терзая его со всех сторон. И, в конце концов, он либо покоряется, либо погибает.

Шло время, и такие моменты душевного просветления стали приходить все реже и реже. Зюсмайр любил меня все лихорадочней, а я? Я боролась с враждебными силами, а по сути, сама с собой, и это подтачивало мою душу и сердце. И настал день, когда я почувствовала, что больше не могу. Зюсмайр яростно отрицал, что он тому причиной. Он стал ревновать меня даже к собственному мужу Вольфгангу. Я же совсем ослабела: постоянное предчувствие близкой смерти Моцарта, и дрожь во всем теле иссушили меня так, что порой я не могла сделать и шагу.

Как-то раз Зюсмайр попросил меня о каком-то пустяке, я же ему отказала. Зюсмайр почувствовал, что он теряет власть надо мной.

Неожиданно Франц заявил, что покончит с собой; затем стал угрожать мне какой-то страшной расправой. Говорил, что есть силы, которые растопчут меня, «поставят на колени». Уничтожат так, что следа не останется.

Еще он грозился разоблачить меня перед светом Вены. Я лишь пожала плечами: большего ущерба, чем нанес моей репутации Моцарт, причинить было невозможно.

Мое сострадание к Зюсмайру победила гораздо более грубая и примитивная сила. Эта сила — инстинкт выживания. Я не желала, не могла отдавать свое тело мужчине, который так мало ценил его святость. Я ясно сказала Зюсмайру: с ним остается мое благословение, но не я. Его гнев невозможно описать.

Угрозы и запугивания длились неделями. На пороге я все время находила подметные письма с угрозами в мой адрес и загадочные знаковые «подарки». Все это время я жила в непреходящем страхе разоблачения. Но боялась я не Зюсмайра, я знала, что он слаб и бессилен и что таким его сделали сильные мира сего, которые наделили его особыми полномочиями.

Нет, что не говори, а я горевала по Зюсмайру, по его любви. Ибо, несмотря на его угрозы и мой ужас, я жалела его, как жалеют больное или убогое животное, в котором видят отражение собственных душевных мук.

Мало-помалу моя рана начала затягиваться. Призрак царства мертвых, где я бродила рука об руку с Зюсмайром, отпустил меня. Дрожь унялась, дыхание восстановилось, а тело и душа снова стали единым целым. Каждую ночь, прежде чем лечь в постель, я молилась за себя, за детей. Наконец, я стала спать спокойно».

Дорогой герр Дейм-Мюллер!

Я вам поведала всю правду о Констанции, ее отношениях с секретарем Францем Зюсмайром. Но это, конечно, далеко не вся правда, всей правды не знали ни Констанция, ни Зюсмайр.

«Сильные мира сего» пытались потушить у Моцарта божественный огонь, который он крепко держал в руках, чтобы с помощью музыки Моцарта управлять миром.

Поначалу они решили «отодвинуть» от него его идейного вдохновителя, по словам самого Франца Ксавера. Они хотели заставить служить великий талант Моцарта своим целям — наставлять людей на путь истинный. Князья мира сего прекрасно знали, как опасны для них те, кто, подобно Вольфгангу, отважно вступают в схватку с тем миропорядком и основами общества, которые заложены тысячи лет назад, невзирая на то, что в душах людей воцарится смятение и хаос. Они боялись Вольфганга, даже мертвого, потому-то и стремились уничтожить все: документы, письма, дневники, все мысли и мечты, которые он в поисках правды доверял бумаге. И даже отказали в христианском погребении — у Моцарта нет могилы; только бы вытравить его имя из людской памяти.

Этим «чистильщиком» стал после смерти Моцарта не кто иной, как аббат Максимилиан Штадлер и в какой-то степени Франц Зюсмайр. Под патронажем этих людей были сожжены тетради, порваны письма, уничтожена даже одежда маэстро. Подчиняясь чьей-то злой воле, эти «гвардейцы тьмы» наводили «порчу» на Моцарта. Последнее, по словам Констанции, причиняло Вольфгангу невыразимые муки, — но все же они, эти безжалостные «силы», шли на это.

По словам Зюсмайра, была подкуплена служанка, которая и подмешивала «отворотное зелье» в еду и питье Вольфганга Моцарта — изо дня в день, медленно, неумолимо. Зюсмайр каялся, что совершил это ради них, ради патриотической идеи существования и благоденствия Австрийской империи, ради христианской нашей веры. Против призрачного «братства» и нового миропорядка, который насаждали тайные общества масонов, как это произошло в несчастной Франции.

Для меня более чем странно, что жена Моцарта была так откровенна во всем этом и открыто признавалась в отравлении маэстро и своего мужа. Скорее всего, она, наверняка, все рассчитала заранее, и то, что я буду устранена со столичной сцены жизни, и готовила заранее трагедию в нашем доме.

Поймите правильно, герр Дейм-Мюллер, Франц Зюсмайр, несмотря на свои нечистоплотные и, в общем-то, богопротивные поступки, не был исчадием ада. Вот другой персонаж этой истории профессор теологии аббат М. Штадлер, верный помощник вдовы Констанции, — вот страшная и загадочная фигура во всем этом действе.

Просто Зюсмайр был слишком труслив и слаб, чтобы распоряжаться собственной судьбой, и был полностью парализован волей «князей мира сего». У этого человека с ничтожной душонкой и жалким воображением была все-таки одна, хоть и крохотная страсть: карьера, слава, которые ему обещал получить с лихвой сам господин Бонбоньери — Сальери. На безрассудную и страстную любовь к женщине он не был способен. Так мать, исступленно любя свое чадо, любой ценой пытается оградить его от всего, что, по ее разумению, может испортить ему жизнь или репутацию.