Екатерина Монусова - История рыцарства. Самые знаменитые битвы [с иллюстрациями]

Еще несколько штурмов – и опять неудачи.

«Бояре же и воеводы псковские никоим образом не давали литовцам взойти на городскую стену. Напротив проломного места они повелели соорудить деревянную стену с многочисленными бойницами и во многих местах установить орудия. Между каменной и деревянной стенами выкопали ров и утыкали его острым дубовым частоколом, также расположили частокол по всему пролому и в башнях. И все люди усердно готовились к отражению приступа: одни заготавливали смолу, чтобы бросать ее зажженной в неприятеля, другие варили в котлах кипяток с нечистотами, третьи готовили кувшины с порохом или сухую сеяную известь, которой можно было засыпать литовцам их бесстыжие глаза. Каждый день, а иногда и по два и по три раза в день, литовцы приступали к стенам, но всякий раз, с Божьей помощью, псковичи отбивались от них».

Тогда коварный враг замыслил взять город при помощи «лести». На стреле была пущена в город королевская грамота со сладкими обещаниями – а вдруг кто из командования или бояр купится на них и перейдет на его сторону? Псковичи с негодованием отвергли «лесть».

«Знай же, гордый литовский король Степане, что даже пятилетний ребенок во Пскове посмеется над тобой.

Как можно возлюбить тьму паче света, или бесчестье паче чести, или горькое рабство паче свободы?! Готовься биться – а кто кого одолеет, то Бог покажет!» Пытались взорвать крепостные стены при помощи минных галерей, делали подкопы.

«И один из камней угодил в чудотворную икону святого великомученика Димитрия Солунского и пробил доспех до самой доски. И не осталось безнаказанным столь дерзостное надругательство над чудотворным образом святого мученика Христова: в этот самый день из литовского войска прибежал во Псков перебежчик – некий Игнаш, родом русский, бывший прежде стрельцом в городе Полоцке; он и указал воеводам те места, к которым вели подкопы…»

Шли месяцы, а Псков стоял как неприступная скала.

Тогда пошли на последнюю хитрость. Отпущенный русский пленник принес Шуйскому красивый ларец. К шкатулке была приложена записка, подписанная немцем Моллером. Якобы он, состояв прежде на царской службе, хочет тайно перебежать к русским и наперед посылает ларец со своими сбережениями и ценной информацией о расположении войск…

Осторожный Шуйский заподозрил неладное. Вызвав мастера-умельца, эдакого псковского «левшу», велел ему отнести подарок в безлюдное место и там «с бережением» открыть. Когда крышка была снята, обнаружились обращенные во все стороны заряженные пистолеты, которые должны были одновременно выстрелить, а особый механизм вслед за тем высек бы искру. Тут-то и взорвался бы спрятанный в особом дне порох. Неминуемая смерть! Возмущенный подлостью Шуйский написал Замойскому гневное письмо – мол, настоящие рыцари убивают недругов только в открытом бою. Он вызвал гетмана на дуэль, но тот отказался от поединка…

«…И повелел король непрестанно бить по городу из орудий из-за реки Великой, и били литовцы из орудий в течение пяти дней и разбили городскую стену. После этого, 2 ноября, пошли на великий приступ к городу Пскову по льду. Гетманы и ротмистры их ехали на лошадях, а гайдуков саблями секли, понуждая идти к городу… И тогда псковичи взяли прочные шесты и привязали к ним длинные крепкие кнуты, а на их концы привязали железные палки с острыми крюками. И теми кнутами, спустив их с городской стены, стали стегать литовцев, и цеплять их за одежду и за туловища, и так вытаскивать из-под стены наружу – подобно тому, как ястреб вытаскивает своим острым клювом утят из-под кустов на заводи… И всех побили – словно мост по льду выложили. И бежали литовские гайдуки, и градоборцы, и каменосечцы к королю Стефану, и стали с плачем умолять его: „Лучше нам, государь король, от твоего меча умереть, нежели всем, до единого, погибнуть под стенами Пскова. Не можем мы справиться с ними. Вели возвращаться обратно!“»

А потом ударили морозы. Побывавший под Псковом английский рыцарь Манди напишет:

« Конские носы и бороды солдат были покрыты сосульками ».

И еще:

« Показались сани, на которых были свалены замерзшие. Трупы продолжали сжимать в руках обрывки вожжей. Их тела сохраняли позу, словно они продолжали сидеть в седле. Другие настолько окоченели, что их ноги продолжали плотно охватыватъ конские бока, и снять с седла их не представлялось возможным. Солдат, стоявший в карауле, так и замерз, сжимая в руках мушкет. Он окоченел и напоминал ледяную статую. Такая смерть была обычным делом …»

О заключении мира в Пскове узнали 17 января 1582 года. Радостную весть принес боярский сын Александр Хрущов. Но лишь 4 февраля польско-литовская армия снялась – и ушла, так и не сумев взять город. За полгода осады псковичи отразили 31 приступ и сами произвели 46 вылазок. Проводив последние посрамленные отряды захватчиков, они, наконец, открыли городские ворота…

Беспримерная защита Пскова развеяла миф о непобедимости Батория. И – позволила России заключить довольно сносный мир. Россия отдавала Речи Посполитой Ливонию, а получала захваченные русские земли. За Швецией оставалось побережье Балтийского моря.

Имя Шуйского прогремело на всю страну. Грозный даже назначил его в опекуны своему наследнику Федору, который при воцарении пожалует Ивану Петровичу все доходы спасенного им Пскова…

…На иконе Богородицы Псково-Покровской, написанной свидетелем тех событий игуменом Василием, изображены Богородица и святые князья. Есть на ней и сам старец Дорофей. Уникальность иконы еще и в том, что она содержит самое раннее изображение Пскова… Во время Великой Отечественной ее вывезли в Германию немцы. И вот, 8 сентября 2000 года, чудотворная икона вернулась из плена. Именно в этот день – если судить по новому стилю – произошло видение Богородицы старцу Дорофею. А 8 сентября по старому стилю Псков был подвергнут самой кровавой атаке…

Ну а польские вооруженные силы, сражаясь на стороне союзников во Второй мировой войне, носили в виде значка символическое крыло. Почти вертикальное, чуть изогнутое сверху – маленькая копия больших крыльев из дерева и перьев, которыми так гордились польские гусары, последние рыцари уходящей эпохи…

Ну, вот, если вы дочитали эту книгу до конца, значит, и вас не оставила равнодушным тема средневековых рыцарских битв. Погружаясь в их неповторимую ауру, мы с вами невольно становились на сторону того или иного героя; одни рыцари казались нам благородными и отстаивающими правое дело, другие же, наоборот, выглядели агрессорами и безжалостными убийцами. На самом деле абсолютно справедливых войн не бывает, даже если они ведутся по рыцарским правилам, потому что на войне всегда творится несправедливость. Впрочем, настоящий романтический ореол порой всетаки витал и над теми, кто с оружием в руках защищал свои идеалы. Соратник Орлеанской девы Жан де Бюэй напишет в своем автобиографическом романе «Юнец»: