Екатерина Монусова - История рыцарства. Самые знаменитые битвы [с иллюстрациями]

Еще даже не представляя, что великий Константинополь достанется им так легко, лидеры похода итальянский князь Бонифаций Монферратский, венецианский дож Энрико Дандоло, другие знатные рыцари и их союзники из республики Святого Марка начали делить между собой предполагаемую добычу. «Шкуру неубитого медведя» буквально раскроили, скрупулезно расписав между собой все ее лакомые куски и поставив под договором свои подписи. В документе подробно распределили – кому и какие достанутся земли, движимое и недвижимое имущество, а также власть в новом государстве – Латинской империи, которая будет создана на месте Византии. Причем хитрые венецианцы отнюдь не хотели обременять себя властью. Для них более важны были близкие сердцу торговые привилегии, а также сама добыча. Они ухитрились так состряпать договор, что три четверти «движимых» богатств должны достаться им и лишь четверть отойти крестоносцам.

Так называемый «Мартовский договор» заранее заложил основы нового государственного устройства, а главное, подробности территориального разделения Византии. Комиссия из шести рыцарей и такого же числа венецианцев должна будет избрать императора. Последние, как уже было сказано, на трон не претендовали. Но дож республики Святого Марка внес существенный пункт: за ними останется должность римско-католического патриарха Константинополя. А значит, и руководящие посты в церковном управлении, как известно, весьма доходном. Все-таки венецианцы не зря славились своими феноменальными торговыми способностями. По этому удивительному договору новый император получал только четверть территории Византии, остальные три части делились надвое между венецианцами и крестоносцами. Весьма экономически подкованный Карл Маркс справедливо отметил в своих «Хронологических выписках», что венецианцы получили «действительные выгоды предприятия», ловко вручив рыцарям пустой императорский титул и нелегкое бремя бесполезной власти…

Однако не пора ли к бою, пусть даже и скоротечному? Последняя точка в договоре означала, что остается, ни много ни мало, только получить возможность его реализовать. 9 апреля 1204 года крестоносцы пошли на штурм. Венецианским галерам удалось войти в Золотой Рог. Они разорвали огромную цепь, что защищала «морскую стену» Константинополя и тянулась к башне Галата на северном берегу залива. Так что венецианцы штурмовали город со стороны залива, а крестоносцы – «сухопутные» стены. Как и следовало ожидать, первая атака была отбита. Встреченные роем стрел и лавиной камней, рыцари поспешно отступили.

Один из предводителей, своего рода «начальник штаба», а впоследствии историк Четвертого крестового похода, маршал Шампанский, рыцарь Жоффруа де Виллардуэн, в своей книге «Завоевание Константинополя», бравируя, напишет, что крестоносцы во время первого приступа потеряли лишь одного человека. При этом соотношение сил наступавших и защищавшихся он оценивает в масштабах одного к двумстам, горделиво прокомментировав, что никогда еще ни в одном городе такая ничтожная горстка воинов не осаждала стольких людей. По свидетельству других очевидцев, попытка взять только одну из башен стоила нападавшим около сотни воинов. Чтобы быть справедливыми, кроме виллардуэновского труда, мы будем опираться на другое масштабное исследование участника событий с византийской стороны, константинопольского сенатора Никиты Хониата.

К следующему удару крестоносцы готовились три дня. Они подкорректировали расстановку метательных баллист и катапульт, привели в порядок осадные механизмы, надежно установили лестницы и бросились на приступ. Хотите – верьте, хотите – нет, но вторая атака увенчалась легкой и окончательной победой. Все в действиях атакующих было традиционным для подобной осады тех времен – лестницы, перекидные мостики через стены… Но рыцари взобрались на них как пожарные на тренировке. Другой отряд тем временем проломил сначала одну из стен, а затем и трое ворот внутри города. Войска византийского императора Алексея Дуки Мурцуфла практически не защищались. А сам он, дождавшись ночи, бежал, бросив город и своих подданных на произвол судьбы.

Крестоносцы совсем не ожидали такого подарка. Привыкшие в походах к яростному сопротивлению осажденных и, учитывая свою малочисленность, они спешно раскинули боевой лагерь у стен уже внутри города. Укрывшись за земляными валами, они далеко не сразу решились продвигаться к центру. Опытные воины хорошо понимали, что ворваться в крепость – это еще полдела. Напротив, к предполагаемому тяжелому сражению они тщательно готовили оружие, продумывали тактику ведения боя на городских улицах. По рассказам рыцаря Робера де Клари и того же будущего историка Жоффруа де Виллардуэна удивлению крестоносцев не было предела, когда на следующий день они поняли, что путь абсолютно свободен.

Церковная верхушка, узнав о бегстве императора, в горячке штурма собралась в храме Святой Софии. Обсудив ситуацию, иерархи спешно посадили на трон знатного византийского вельможу и военачальника, зятя императора Алексея III Константина Ласкаря. Он было попытался собрать ополчение, но на его призывы не откликнулись ни боязливая, беспокоящаяся за свое добро знать, ни константинопольский плебс, который ничего, кроме несправедливости, от государства не видел…

Итак, 13 апреля 1204 года один из величайших городов тогдашнего мира Константинополь без сопротивления капитулировал перед пятнадцатитысячным войском крестоносцев. Жоффруа Виллардуэн, торжествуя, напишет: « И знайте, что не было такого храбреца, чье сердце не дрогнуло бы, и казалось чудом, что столь великое дело совершено таким числом людей, меньше которого трудно и вообразить ». (Кстати, Константин Ласкарь тоже бежал из столицы на Восток. А так как он не был официально коронован, да, собственно, и не успел поцарствовать, то, как правило, историки не вносят его в списки византийских императоров.) Но тут-то и начинается самое интересное, а вернее, самое мерзкое действо, которое только могло произойти при захвате города.

Падение Константинополя

Никита Хониат, крупный чиновник константинопольского двора, великий логофет и начальник царской спальни, ставший свидетелем и хронистом этого трагического для греков события, в своей знаменитой «Истории» напишет:

«Не знаю, с чего начать и чем кончить описание всего того, что совершили эти нечестивые люди…

Итак, прекрасный город Константина, предмет всеобщих похвал и повсюдных разговоров, был истреблен огнем, унижен, разграблен и лишен всего имущества, как общественного, так принадлежавшего частным лицам и посвященного Богу, бродяжническими западными племенами, большею частию мелкими и безвестными, соединившимися между собою для разбойнических морских наездов и двинувшимися против нас под благовидным предлогом небольшого уклонения от предпринятого будто бы пути на помощь Исааку Ангелу и сыну, которого он, к несчастию, родил на погибель отечества и которого они привезли с собою как самого отличного и самого дорогого своего спутника. Сонливость и беспечность управлявших тогда римским государством сделали ничтожных разбойников нашими судьями и карателями!