Екатерина Монусова - История рыцарства. Самые знаменитые битвы [с иллюстрациями]

Что уж тут говорить, если сам Жоффруа Виллардуэн, который в своем хвалебном труде «Завоевание Константинополя» старался всячески смягчить бесчинства соратников, не мог скрыть восторга от невиданной константинопольской добычи. Уронив для приличия крокодиловы слезы об участи « этих прекрасных церквей и богатых дворцов, пожираемых огнем и разваливающихся, и этих больших торговых улиц, охваченных жарким пламенем », маршал Шампанский становится более деловитым.

Мы «…не могли сосчитать „захваченное“ золото, серебро, драгоценные камни, золотые и серебряные сосуды, шелковые одежды, меха и все, что есть прекрасного в этом мире». А дальше его все же переполняет гордость за то, что такому грабежу не было ничего равного со дня Сотворения мира.

Бонифацию Монферратскому достался целый императорский дворец Буколеон. Его название пошло от барельефа, изображавшего бой льва с быком. Французы трансформировали греческое наименование в «Львиную пасть». Вот хроника от Виллардуэна:

«Маркиз Бонифаций Монферратский проскакал вдоль всего берега, прямо к дворцу Львиная пасть. И когда он прибыл туда, дворец был ему сдан с тем, что всем, кто в нем был, сохранят жизнь. Там увидели многих самых знатных дам на свете, которые укрылись во дворце; увидели там сестру короля Франции, которая некогда была императрицей, и сестру короля Венгрии, которая тоже некогда была императрицей, и множество других знатных дам. О сокровищах, которые были в этом дворце, и не рассказать, ибо их там имелось столько, что не было им ни числа, ни меры».

Предводитель крестоносцев не только присвоил все дворцовые богатства, но и сделал своей женой принцессу Маргариту, дочь венгерского короля Беллы III и вдову бывшего византийского императора Исаака Ангела.

Упоминавшийся уже рыцарь Робер де Клари будет в своих «захватнических» описаниях более лаконичен, сообщив, что ими были собраны «две трети земных богатств». Что ж, ему и полагается быть скромнее – всетаки не маршал, пусть даже Шампани. Да что там маршал, сам папа римский Иннокентий III, вдохновитель и инициатор Четвертого крестового похода, разразился лицемерным пастырским письмом. Его якобы возмутили разбойные действия Христовых воинов.

«Они предпочли, – негодует папа, – земные блага небесным, не освобождение Иерусалима, а завоевание Константинополя. Вы обобрали „малых и великих“… протянули руки к имуществу церквей и, что еще хуже, к святыне их, снося с алтарей серебряные доски, разбивая ризницы, присваивая себе иконы, кресты и реликвии…»

Вот тут мы подошли к самому интересному вопросу – как же такое вообще могло произойти? Почему Крестовый поход, направленный на освобождение «святых мест» от мусульманского владычества, вдруг повернул на христианскую Византию? Четвертый поход Христова воинства на Восток (1202–1204), как уже говорилось, начался с благословения папы Иннокентия III, самого молодого и честолюбивого понтифика в истории католической церкви. Вот какую характеристику дает этому выдающемуся религиозному и государственному деятелю Михаил Заборов в своем объемистом труде «Крестоносцы на Востоке»:

«Инициатором Четвертого крестового похода, его душой выступил римский папа Иннокентий III (1198–1216), в понтификат (правление) которого папство достигло большого могущества. В огромной степени этому способствовала личность самого папы, человека незаурядных дарований и энергии. Выходец из влиятельной феодальной фамилии ди Сеньи (его мирское имя – граф Лотарио ди Сеньи), Иннокентий III занял папский престол в возрасте 37 лет. Однако, хотя он был самым молодым в избравшей его кардинальской коллегии, выбор убеленных сединами старцев-кардиналов имел под собой серьезные основания. Иннокентий III являлся, несомненно, выдающимся политическим деятелем своего времени. Твердая воля, настойчивость в достижении поставленных целей, умение, хорошо распознав уязвимые места своих противников, использовать их слабости, подчинять их намерения своим замыслам, предвидеть и направлять события – уже этих талантов было достаточно, чтобы склонить голоса кардиналов в его пользу.

Обладая большим умом, он был и чрезвычайно энергичным человеком. Воинственный и гневливый, расчетливый, осторожный и трезвый в оценках политик, Иннокентий III был искуснейшим мастером казуистики и лицемерия.

Никто из пап не умел столь ловко скрывать настоящие цели римской курии под личиной благочестия; никто не умел столь внушительно мотивировать каждый, даже самый неблаговидный дипломатический ход первосвященника высшими интересами католической церкви и всегда к месту подобранными богословскими либо юридическими доводами. Недаром в юные годы Иннокентий III прошел курс обучения в университетах Парижа и Болоньи – лучших из тогдашних высших школ, где он, по словам его биографа, „превзошел всех своих сверстников успехами в философии, богословии и праве“, недаром учился каноническому праву у знаменитого болонского юриста Угуччо. Помимо прочих достоинств, необходимых ему как главе католической церкви, этот папа обладал еще одним: он превосходно владел искусством красноречия. Применяя, когда это было нужно, свои обширные познания в философской науке, пуская в ход библейские цитаты, изобретая неотразимые аргументы, он производил на современников сильное впечатление грозными буллами, многоречивыми и цветистыми посланиями, суровыми речами… Главной целью Иннокентия III являлось установление полной супрематии (верховенства) римской курии над всем феодальным миром Запада и Востока. Именно это стремление определяло практические усилия неутомимого римского понтифика. И недаром даже некоторые убежденные приверженцы католицизма вменяли и вменяют в вину Иннокентию III, что он подчинял религиозные соображения политическим интересам, действуя вразрез с принципами, которые сам же провозглашал. Современники выражали такого рода упреки в достаточно категоричной форме. „Ваши слова – слова Бога, но ваши дела – дела дьявола“, – писал папе политический деятель начала XIII века. Католические историки наших дней высказывают свое мнение по этому поводу, прибегая к более гибким формулировкам: папа якобы не всегда руководствовался религиозными побуждениями, он не мог преодолеть в себе „противоречия наместника Христа и государственного человека“. Остается фактом, что Иннокентий III прежде всего был государственным деятелем, ставившим во главу угла политические интересы папского Рима…»

Вторым косвенным вдохновителем похода стала Венеция – главное торговое государство Европы. Республика Святого Марка согласилась предоставить крестоносцам свой морской флот, задумав вывести из игры основного конкурента по вопросам купли-продажи – Византию. На этом многоходовые дипломатические и дворцовые интриги не заканчивались. Филипп Швабский, германский король, сын самого Фридриха I Барбароссы, императора Священной Римской империи, имел свой расчет – через родственника и одновременно руководителя крестоносцев Бонифация Монферратского он надеялся укрепить позиции Германии в Византийской империи. К Филиппу, в свою очередь, обратился за помощью еще один родственник, отец жены, по-нашему – тесть, свергнутый с престола византийский император Исаак II Ангел.