Джон Норвич - История Сицилии

К тому времени экспедиция Гарибальди приковала к себе внимание всего мира. В Англии возбуждение и вовсе нарастало день ото дня. Общество собирало средства на помощь гарибальдийцам; кстати, свой вклад внесли Чарльз Диккенс и Флоренс Найтингейл. Королевский оружейный завод в Энфилде безвозмездно отправил в Италию артиллерийское орудие. Во Франции выдержки из воспоминаний Гарибальди были опубликованы в газете «Ле сикль» после тщательной вычитки самим Александром Дюма [173] Покончив с этим, Дюма поспешил в Палермо на своей яхте и прибыл на остров в начале июня. . В Америке «Нью-Йорк таймс» сравнивала Гарибальди с Вашингтоном, а «Нью-Йорк дейли трибюн» опубликовала обличительную статью против Бурбонов за авторством своего лондонского корреспондента Карла Маркса. В России интерес к событиям в Италии не ограничивался интеллигенцией Москвы и Санкт-Петербурга; Михаил Бакунин, который отбывал ссылку в Сибири, писал, что за маршем «Тысячи» неотрывно следят в далеком Иркутске.

Население Палермо в 1860 году составляло приблизительно 160 000 человек. Совсем недавно Сицилия являлась, по сути, полицейским государством; жители Палермо поэтому, напуганные всем происходящим, не желали даже показываться на улицах. Но скоро разнесся праздничный колокольный звон, и горожане высыпали на улицы и принялись возводить баррикады; наконец-то, словом, вспыхнуло восстание, которое сулило избавиться от Бурбонов навсегда. Бои продолжались трое суток, неаполитанские корабли в гавани обстреливали город из своих орудий. 28 мая 2000 заключенных сбежали из тюрьмы Викария. Некоторые из них, сидевшие по политическим причинам, направились прямиком на баррикады, но подавляющее большинство сбежавших составляли опасные преступники; Гарибальди, соблюдая полномочия официально назначенного диктатора, объявил, что все кражи или грабежи будут караться смертью.

Утром 30 мая семидесятитрехлетний генерал Фердинандо Ланца, командующий неаполитанскими силами, пригласил Гарибальди на встречу на борту британского военного корабля «Ганнибал». Они договорились о немедленном прекращении огня, каковое затем продлили на весь срок, пока продолжаются переговоры. Как сообщается, Бурбоны между тем замыслили устранить Гарибальди и привезли в Палермо калабрийского разбойника, которому поручили это осуществить. Но на генерала Ланца произвела такое впечатление харизма Гарибальди, он был настолько покорен его искренностью и обаянием, что операцию отменили. Когда удалось в итоге согласовать условия, соглашения подписал от имени инсургентов Криспи – как «государственный секретарь временного правительства Сицилии» (важное признание самостоятельности острова). Неаполь не удосужился прислать дальнейшие инструкции, и 6 июня Ланца капитулировал. Две недели спустя в Палермо не осталось ни одного неаполитанского солдата. Чуть более чем за месяц горстка плохо вооруженных и в значительной степени не подготовленных людей поставила на колени один из величайших королевских домов Европы!

После победы при Палермо эта горстка представляла собой несколько сот измученных людей, вооруженных безнадежно устаревшими ружьями и страдающих от нехватки боеприпасов. К счастью, новое снаряжение, оружие и амуниция были уже в пути. 7 июня прибыли 1500 новых ружей с патронами с Мальты; через десять дней три американских парохода зашли в гавань Кастелламаре, имея на борту 3500 добровольцев, 8000 винтовок и 400 000 патронов. Еще 2000 человек высадились на берег 6 июля. Единственным крупным разочарованием Гарибальди стали сами сицилийцы. По прибытии в Палермо он сразу же издал прокламацию с призывом ко всем мужчинам молодого и среднего возраста вступать ряды «Тысячи»; но Бурбоны официально освободили остров от рекрутского набора, приближался срок сбора урожая, и потому на этот призыв мало кто откликнулся.

С другой стороны, он теперь, впервые за свою долгую карьеру, единолично командовал армией, а этой армии предстояла нелегкая задача. Бурбоны покинули Палермо, но не сдались и по-прежнему располагали гарнизоном в 18 000 человек в Мессине и малыми гарнизонами в Милаццо, Аугусте и Сиракузах. Оставив Палермо в середине июля, Гарибальди двинулся в поход по острову. На Милаццо он напал в пятницу, 20 июля. Его отряд насчитывал около 5000 человек – против примерно 4700 человек у Бурбонов, считая кавалерийский эскадрон и восемь орудий.

Сражение оказалось долгим и упорным, тяготы боестолкновения усугубляла иссушающая жара. Около полудня Гарибальди чудом избежал смерти, когда вражеский кавалерист занес над ним саблю; по счастью, в этот миг пуля поразила лошадь врага, Гарибальди отразил удар и убил кавалериста. Противники с обеих сторон буквально валились с ног от изнеможения, но исход битвы оставался неясным. Лишь в середине дня Гарибальди вдруг сообразил, как следует поступить. На рейде стоял его единственный военный корабль – десятипушечный паровой корвет «Велоче», который дезертировал из флота Бурбонов и был позднее переименован в «Тукери», в честь венгерского героя, погибшего на баррикадах Палермо. Гарибальди кинулся к лодке, что ожидала у берега, добрался до корвета и приказал стрелять по неаполитанским войскам. Застигнутые врасплох, те запаниковали и бросились под укрытие древнего замка. Город, оставшийся без защиты, был захвачен инсургентами. Гарибальди въехал в Милаццо на своей лошади Марсале, затем спешился в саду церкви, положил седло на землю, как подушку, и немедленно заснул.

Замок был невелик и, конечно, не мог вместить более 4000 человек; запасы продовольствия и воды были скудными, и стояло, напомню, жаркое сицилийское лето. Когда 23 июля у побережья появилась неаполитанская эскадра, Гарибальди приготовился сражаться, но вскоре ему донесли, что враг хочет вести переговоры о сдаче замка и эвакуации войск. На следующий день обо всем договорились. Истощенные, умирающие от жажды люди кое-как добрели до кораблей, и эскадра ушла обратно в Неаполь. Гарибальди присвоил их оружие, снаряжение, лошадей и половину мулов.

Что касается живой силы, потери повстанцев значительно превышали потери армии Бурбонов – 800 против приблизительно 150 человек, зато Бурбоны фактически лишились Сицилии. Теперь наконец остров был свободен. Однако им следовало как-то управлять, и Гарибальди, сохраняя статус временного диктатора, постоянно подчеркивал, что в ближайшее время остров займет достойное место в составе объединенной Италии. Сам он был больше полководцем, чем государственным деятелем; поэтому ему по-настоящему повезло иметь рядом такого человека, как Франческо Криспи. Сицилиец, адвокат и просто очень умный человек, Криспи знал и понимал остров, как никто другой. Уже после битвы при Калатафими он назначил губернатора в каждый из двадцати четырех районов, на которые административно делилась Сицилия, и снабдил их полномочиями по переустройству местного управления – теми способами, какие они сочтут необходимым. Когда 2 июня Гарибальди сформировал регулярное правительство с шестью министерствами, Криспи взял на себя два важнейших – Министерства внутренних дел и финансов. Далее Сицилия лишний раз обозначила свою независимость, учредив дипломатические миссии в Турине, Париже и Лондоне.