Коллектив авторов История - Естественные эксперименты в истории [сборник]

Исторические события, в результате которых Испания обосновалась на востоке, а Франция — на западе острове Эспаньола, имели три вида последствий, серьезно повлиявших на формирование различий между Гаити и Доминиканской Республикой, которые мы наблюдаем сегодня. Во-первых, плотность населения на западе Гаити, несмотря на худшие земельные условия, стала в итоге значительно более высокой. Во-вторых, многие французские корабли, доставившие на Гаити рабов из Африки, чтобы не идти в Европу порожняком, везли во Францию древесину из лесов Гаити, и с этого экспорта древесины в сочетании с более плотным населением и сухим климатом началось обезлесение. Наконец, гаитянские рабы, выходцы из множества разнообразных африканских языковых групп, разработали для общения собственный креольский язык — так же, как это делали многие другие сообщества рабов [199]. Около 90 % населения Гаити до сих пор говорят только на гаитянском креольском (языке, который не знает больше практически никто в мире, за исключением эмигрантов-гаитян), и только примерно одна десятая часть популяции говорит по-французски. Иными словами, гаитяне лингвистически изолированы от остального мира [200].

А вот в Доминиканской Республике главным языком общения подавляющего большинства населения является испанский; там никогда не было большой популяции рабов, поэтому абсолютно нового креольского языка, сопоставимого по распространенности с гаитянским креольским, так и не появилось. Языками доминиканских меньшинств являются основные языки мира, на которых говорят эмигрантские общины (английский, китайский, арабский, каталанский и японский) [201].

Таким образом, культурные различия между многочисленным креолоязычным рабским населением на западе острова и гораздо менее многочисленным испаноговорящим населением востока были отчетливо различимы уже в конце XVIII века — еще до того, как гаитяне и доминиканцы получили независимость. Эта разница была усилена в ходе процесса достижения независимости — процесса, который шел с разной скоростью и с разной степенью жестокости на двух половинах острова, а также разными путями развития после провозглашения государственности. Рабы Гаити окончательно добились свободы и независимости в 1804 году, после свирепого восстания против французских колониальных властей, начавшегося еще в 1791-м, прибытия на остров в 1801 году наполеоновского экспедиционного корпуса, восстановившего французское господство, захвата французами в плен лидера рабов Туссена-Лувертюра и наконец эвакуации французского населения с острова, начавшейся в 1803-м. Все эти события привели к тому, что гаитяне вполне обоснованно не верили ни единому слову европейцев и не сомневались, что возвращение последних неизбежно будет означать еще одну попытку восстановить рабство. Поэтому освободившиеся гаитянские рабы перебили всех оставшихся белых, а их плантации разделили между собой и разорили. Понятно, что последнее, чего желало большинство гаитян, это европейские деньги и европейские иммигранты. И напротив, последнее, чего хотелось бы многим европейским и американским рабовладельцам, — так это видеть, что бунт рабов увенчался успехом и бунтовщики преуспевают. Поэтому они отвергали любую возможность инвестировать в Гаити или оказать ей помощь, и это стало одним из главных факторов роста бедности в стране [202]. Еще одним препятствием для установления нормальных отношений между Гаити и Европой или Соединенными Штатами был языковой барьер: европейцы и американцы не понимали гаитянского креольского, а из гаитян говорили по-французски лишь очень немногие. Ко времени освобождения Гаити этот языковой барьер уже существовал, однако отсутствие всяких связей с Европой и Америкой в период после установления независимости способствовало еще большему его укоренению, поскольку не дало ни одному из европейских языков возможности сменить гаитянский креольский в качестве общенационального средства общения.

В доминиканской части острова Гаити «борьба за независимость» разворачивалась совершенно иным образом. Испанские поселенцы были настолько не заинтересованы в независимости, что после того, как с острова в 1809-м отбыли последние французские войска, а затем ушла и британская военная флотилия, которая контролировала побережье испанской колонии во время наполеоновских войн, поселенцы попросили метрополию-Испанию сохранить за ними статус колонии [203]. Лишь в 1821 году испанские колонисты решили провозгласить независимость, после чего их немедленно завоевали и присоединили к себе гораздо более сильные и многочисленные гаитяне, от которых удалось избавиться лишь в 1844-м. В 1861 году Испания снова взяла территорию под свой контроль, но уже в 1865-м (в результате развития нового восстания, начавшегося еще в 1863 году) королева Испании окончательно отказалась от «территории, которой Испания на самом деле не желала» [204]. До самого конца XIX века Доминиканская Республика, пользуясь тем, что ее население говорило на европейском (испанском) языке и что она, в отличие от Гаити, появилась как независимое государство не в результате восстания рабов, развивала экспорт и привлекала все больше европейских инвестиций и эмигрантов, относившихся к самым разным этническим группам. Среди них были не только испанцы, но и немцы, итальянцы, ливанцы и австрийцы, чье экономическое значение с учетом относительно небольшой численности было просто неоценимо [205].

Получается, что отличия Гаити от Доминиканской Республики, очевидные уже к 1930 году, лишь в незначительной степени сложились под влиянием природных условий (а поначалу — вопреки этим условиям), главным же образом — из-за культурных, экономических и политических различий, зародившихся еще до периода борьбы за независимость (1791–1821), а с обретением независимости только усилившихся. Последним фактором, способствовавшим дальнейшему расхождению путей Гаити и Доминиканской Республики, стали разные политические курсы их диктаторов. Оба они находились у власти достаточно долгое время (особенно диктатор Доминиканской Республики Рафаэль Трухильо — он правил тридцать один год) и были в равной степени жестокими, однако проводили очень разную внешнюю и экономическую политику.

Трухильо, находившийся у власти в 1930–1961 годах, прежде всего стремился к личному обогащению. Ради достижения этой цели он практически превратил государство в свое частное предприятие. Чтобы нажиться, Трухильо наладил множество экспортных отраслей, которыми он лично владел или которые контролировал: экспорт говядины, цемента, шоколада, сигарет, кофе, риса, соли, сахара, табака, древесины и других товаров. Кроме того, диктатору принадлежали (или он контролировал их) авиалинии, банки, казино, гостиницы, страховые компании, земля, судоходные линии и текстильные фабрики. Он пригласил к себе специалиста из Пуэрто-Рико и нескольких шведских лесоводов, поручив им обследовать леса Доминиканской Республики, которые он строжайшим образом запретил вырубать, рассчитывая впоследствии самому нажиться на них, наладив хорошо организованную индустрию лесозаготовок. Он клал себе в карман 10 % зарплат доминиканских госслужащих. Он обложил данью доминиканских проституток. В результате всего этого экономика Доминиканы и, в частности, экспортные отрасли в годы зловещего правления Трухильо росли, и этот рост продолжался, когда в кресло президента сел преемник Трухильо Хоакин Балагер (также правивший довольно долго), а затем и преемники последнего. С другой стороны, гаитянский диктатор «Папа Док» Дювалье (1957–1971) мало интересовался экономическим развитием, экспортом или лесозаготовками, даже ради личного обогащения; он не приглашал зарубежных консультантов и не обращал внимания на продолжающееся истребление лесов.