Коллектив авторов История - Естественные эксперименты в истории [сборник]

Минус же заключался в том, что банковская система Мексики была чрезвычайно концентрированной. В 1911 году во всей стране было всего 34 акционерных банка. При этом половина всех банковских активов была сосредоточена лишь в двух из них: в «Банамексе» и в «Банко де Лондрес и Мехико» [189] Mexico, Secretaria de Hacienda. Anuario de Estadística Fiscal. 1911–1912. Mexico City, 1912. P. 236, 255. . На подавляющем большинстве рынков работали в лучшем случае три банка: филиал «Банамекса», филиал «БЛМ» и филиал местного банка, обладавшего территориальными привилегиями в конкретном штате. Высокий уровень концентрации в банковской отрасли имел целый ряд последствий, негативно сказавшихся на остальной экономике. «Банамекс» и «Банко де Лондрес и Мехико» действовали как неэффективные монополисты, повышавшие свою норму доходности, поддерживая избыточную ликвидность [190] Maurer. The Power and the Money. P. 85–87. . Кроме того, чрезмерная концентрированность банкинга породила концентрацию и в остальных отраслях экономики. Банки Мексики старались по возможности выдавать кредиты только фирмам, принадлежащим членам правления данного конкретного банка. Логическим следствием этого сочетания — небольшое число банков и исключительно инсайдерское кредитование — стал дефицит предприятий в обрабатывающем секторе, наиболее зависящем от финансирования [191] Haber. Industrial Concentration. P. 559–580; Maurer and Haber. Related Lending and Economic Performance. P. 551–581. .

Коалиция, поддерживавшая диктатуру Диаса, просуществовала три десятилетия. Тот же набор механизмов, который лежал в основе роста банковской системы, — альянс экономической и политической элиты с целью генерации и дележа ренты, — действовал и в других секторах экономики. И в самом деле, ограничения на выдачу банковских чартеров были главным оружием в тактическом арсенале, с помощью которого крупнейшие промышленники страны сдерживали конкуренцию в своей отрасли [192] Haber, Razo, and Maurer. The Politics of Property Rights. Ch. 5. . Как и в случае с банковской системой, в результате роста в этих секторах, как правило, усиливалось социальное неравенство и со временем нарастало организованное сопротивление диктатуре. В 1910 году противники Диаса взяли в руки оружие, а в 1911-м свергли диктатора, положив начало новому десятилетнему периоду переворотов, восстаний и гражданских войн.

Все стороны мексиканской революции паразитировали на банковской системе. Отсутствие политической стабильности не позволяло банкирам Мексики создать долговечный альянс с политической элитой страны. К 1916 году от финансовой системы осталась лишь пустая оболочка: лишенная всех ликвидных активов, она пребывала практически в состоянии комы [193] Maurer. The Power and the Money. P. 134–159; Haber, Razo, and Maurer. The Politics of Property Rights. Ch. 4. .

Размеры этой статьи не позволяют нам в деталях рассмотреть то, как постреволюционное политическое устройство Мексики влияло на развитие банковского сектора. Однако будет достаточно сказать, что партийная диктатура, которая пришла к власти в Мексике после революции, образовала новую коалицию с мексиканскими финансистами. Одним из основных элементов этого союза стало создание банковской системы, которая удивительно походила на ту, что существовала во времена Диаса: число банков было ограниченным, банкиры, как правило, выдавали кредиты только предприятиям, которыми сами же и управляли, а все остальные предприниматели тщетно жаждали получить кредит. Эти особенности мексиканской банковской системы отошли в прошлое лишь совсем недавно в ходе транзита страны к демократии.

Можно ли извлечь из наших трех примеров какие-то универсальные уроки? Помогают ли они объяснить, почему демократическое политическое устройство способствует развитию крупных банковских систем? Один из основных мотивов, общий для всех этих трех историй, заключается в следующем: банкиры и государственные чиновники весьма склонны к формированию регулирующих структур, которые создают источники финансирования для правительства и генерируют прибыль для банкиров, но делают это путем ограничения конкуренции среди банков, тем самым поднимая стоимость кредита для всех остальных участников рынка. Банкирам нужно, чтобы правительство предоставляло им привилегии, необходимые банковскому бизнесу: ограниченная ответственность, право эмиссии банкнот или кредиторский приоритет в случае банкротства заемщика. С точки зрения уже действующего банкира, чем меньше новых банков получат такие привилегии от правительства, тем лучше, потому что чем меньше число лицензированных банков, тем выше их норма прибыли. С точки зрения правительства, нет никакой очевидной причины не соглашаться с этой позицией: оно может поставить выдачу новых лицензий в зависимость от того, насколько выгодные условия займа предложит уже существующий банк. На самом деле, как показывает мексиканская практика, у банкира могут быть причины вовсе отказаться от того, чтобы задействовать собственный капитал, если правительство не ограничит конкуренцию ради повышения нормы прибыли банкира: право регулирования, принадлежащее государству, дает последнему возможность в один прекрасный момент экспроприировать банковский капитал; и никакое обещание правительства, что оно не станет этого делать, не заслуживает абсолютного доверия. Единственное, что может сделать государство, это создать регулирующую среду, которая устранит конкуренцию до такой степени, что это компенсирует банкиру риск возможной экспроприации со стороны государства.

История Бразилии демонстрирует, что одного лишь выборного парламента недостаточно для эффективного решения проблем, которые возникают в результате альянса политиков с банкирами. Бразилия успешно ограничила способность правительства экспроприировать банки, создав выборный парламент, представляющий интересы банкиров и других кредиторов государства. Тем не менее ничто не удерживало тех же банкиров, заседающих в парламенте, от того, чтобы блокировать лицензирование новых банков. Частные заемщики — фермеры, ремесленники и мелкие промышленники — не имели права голоса. С их точки зрения, итоговая ситуация почти не отличалась от той, что установилась в Мексике в годы диктатуры Диаса: сумма доступного им кредита была жестко ограничена. Этот пример также свидетельствует о том, что, если просто сменить политическую систему с конституционной монархии на федеративную республику — но такую, в которой избирательное право жестко ограничено, — особенных результатов это не принесет. Федерализм обещал сделать банковскую систему открытой, но всего за несколько лет центральное правительство фактически ввело для новых банков те же ограничения, которые существовали и при монархии.