Фернан Бродель - Игры обмена

Позднее «Руководство по ост-индской и китайской торговле» капитана Пьера Бланкара, вышедшее в Париже в 1806 г., отмечает прибыльную игру, какую некогда вели французские купцы, обосновавшиеся на Иль-де-Франсе (нынешний остров Маврикий). Что очень часто их обогащало, так это услуги, наверняка не бескорыстные, которые они оказывали устроившимся в Индии англичанам, желавшим незаметно переправить в Англию более или менее законно приобретенные состояния. Наши купцы предоставляли англичанам «свои тратты на Париж на шестимесячный срок на предъявителя по курсу 9 франков за пагоду со звездой *BD *BD «Пагода со звездой» — золотая монета с индийскими клеймами, изображавшими на аверсе богиню богатства Лакшми, а на реверсе — полумесяц и шарик; чеканилась французами в Пондишери с 1705 г. Эквивалент в ливрах (франках) — 9,54 (позднее — 9,39).— Прим. перев. , что им приносило рупию на 2 франка 50 сантимов» 26 26 Blancard P. Manuel de commerce des Indes orientales et de la Chine. P., 1806, p. 40—41. (франки и сантимы показывают, что Бланкар, который писал во времена Наполеона, переводил эти операции прошедшего столетия в новую монету). Разумеется, эти тратты выдавались не на пустое место, но на прибыли французской торговли в Индии, регулярно поступавшие в руки парижских банкиров — тех, которые затем оплачивали переводные векселя, выданные англичанам. Для того чтобы этот финансовый поток замыкался к выгоде купцов Иль-де-Франса, требовалось, следовательно, чтобы англичане не могли бы пользоваться собственной системой вывоза прибылей, чтобы переживала хорошие времена торговля индийскими набивными тканями, которой занимались наши купцы, и чтобы всякий раз — и с коммерческой точки зрения, и с точки зрения курса — превращение рупий в ливры бывало бы им выгодно. Будьте уверены: они за этим следили!

Таким образом, обменные операции покрыли своей сетью весь мир. На каждом перекрестке, у каждой перегрузочной станции надлежит представить себе купца — обосновавшегося здесь или

Бордо: проект Королевской площади (Ж. Габриэль,1733 г.). Архив департамента Жиронда.

едущего мимо. И роль этого последнего определялась его местоположением: «Скажи мне, где ты находишься, и я тебе скажу, кто ты таков». Ежели в силу случайности происхождения, наследства или любой другой превратности он осел в Юденбурге, в Верхней Штирии (как было это с Клеменсом Кёрблером, купцом, активно действовавшим с 1526 по 1548 г.), значит, он должен был торговать штирийским железом или леобенской сталью и посещать ярмарки в Линце 27 27 Tremel F. Das Handelsbuch des Judenburger Kaufmannes Clemens. Körbler, 1526—1548. 1960. . А если он был негоциантом и вдобавок в Марселе, то у него будет выбор между тремя или четырьмя обычными для этого рынка возможностями — выбор, который чаще всего продиктует ему конъюнктура. Если до XIX в. оптовый торговец всегда бывал вовлечен в несколько видов деятельности разом, то было ли это продиктовано единственно благоразумием (чтобы не класть, как говаривали вчера, «все яйца в одну корзину»)? Или же ему требовалось в полной мере использовать различные потоки (которые не он придумал) в тот самый момент, когда они проходили в пределах его досягаемости? Один-единственный из них не обеспечил бы ему жизни на желаемом уровне. Эта «поливалентность», таким образом, приходила извне — от недостаточных объемов обмена. Во всяком случае, негоциант, имевший, находясь на оживленном перекрестке, доступ к крупным торговым потокам, был постоянно менее специализирован, нежели розничный торговец.

Всякая торговая сеть связывала вместе определенное число индивидов — агентов, — принадлежавших или не принадлежавших к одной и той же фирме, размещенных в нескольких точках кругооборота или пучка потоков. Коммерция жила за счет этих промежуточных пунктов, их взаимодействия и связей, которые

Справа: современная площадь Биржи. Строение со скошенным углом справа было куплено с торгов Жаном Пелле в 1743 г.(рядом с участком, купленным банкиром Пьером Поликаром). Фото Б. Божара.

множились как бы сами собой вместе с возраставшим успехом заинтересованного лица.

Хороший, чересчур хороший пример дает нам карьера Жана Пелле (1694–1764), родившегося в Руэрге и ставшего негоциантом в Бордо после трудного начала простым розничным торговцем на Мартинике, где, как напоминал ему его брат, он питался «заплесневелой маниоковой мукой, кислым вином и протухшим мясом» 28 28 Cavignac J. Op. cit., р. 152. . В 1718 г. он возвратился в Бордо и основал компанию со своим братом Пьером, старшим его на два года, который обосновался на Мартинике 29 29 Ibid., р. 153. . Речь шла о компании с весьма скромным капиталом, занимавшейся исключительно торговлей между этим островом и Бордо. Каждый из братьев держал свой конец веревки — и это было не так уж плохо в момент, когда разразился чудовищный кризис системы Лоу. «Вы мне сообщаете, — писал 8 июля 1721 г. отправленный на острова, — что нам очень повезло, ибо мы продержались этот год без потерь; все негоцианты paбoтают лишь в кредит» 30 30 Cavignac J. Op. cit., р. 154. . Месяцем позднее, 9 августа [это снова пишет Пьер]: «Я с таким же изумлением, как и Вы, смотрю на разорение Франции и на риск, какой подстерегает [каждого], очень быстро утратить свое достояние; счастье, что мы с вами пребываем в положении, позволяющем нам выпутаться из дела лучше, нежели прочим, благодаря тому сбыту, что мы имеем в этой стране [т. е. на Мартинике]. Вам надлежит постараться не сохранять ни денег, ни векселей» — в общем играть исключительно на товаре. Братья останутся компаньонами до 1730 г.; впоследствии они сохранят деловые отношения. Того и другого вынесли наверх огромные прибыли, которые они получали и которые скрывали с большей или меньшей ловкостью. После 1730 г. мы можем проследить лишь за делами более «рискового» из двоих — Жана, который начиная с 1733 г. и опираясь на многочисленных комиссионеров и на «капитанов-управляющих» (“ capitaines géreurs ”) принадлежавших ему судов, оказался достаточно богат, чтобы не иметь более надобности в формальных компаньонах. Число его деловых связей и число его дел попросту вызывают оторопь: он — арматор, негоциант, в свое время — финансист, земельный собственник, производитель вин и виноторговец, рантье; он связан с Мартиникой, с Сан-Доминго, с Каракасом, Кадисом, с Бискайей, с Байонной, Тулузой, Марселем, Нантом, Руаном, Дьепом, Лондоном, Амстердамом, Мидделбургом, Гамбургом, с Ирландией (закупки солонины), с Бретанью (закупки холста) и так далее… И конечно же, с банкирами — парижскими, женевскими, руанскими.

Заметим, что это двойное состояние (ибо Пьер Пелле тоже накопил миллионы, хотя он, более робкий и осторожный, чем его младший брат, ограничивался ремеслом арматора и колониальной торговлей) возникло на основе семейного союза. И Гийом Нерак, брат молодой жены Пьера, вышедшей за него в 1728 г., был корреспондентом обоих братьев в Амстердаме 31 31 Ibid., р. 37. . Коль скоро ремесло купца не могло обойтись без сети надежных второстепенных действующих лиц и союзников, семья действительно представляла самое естественное, а зачастую и самое желательное решение. Вот что определяющим образом повышает ценность истории купеческих семейств — точно так же как и истории генеалогий государей — при исследовании политических колебаний. Труды Луи Дерминьи, Герберта Люти, Германа Келленбенца — хорошее тому свидетельство. Или книга Ромуальда Шрамкевича, который исследует список членов Генерального совета Французского банка при Консульстве и Империи 32 32 Szramkiewicz R. Les Régents et censeurs de la Banque de France nommés sous le Consulat et l'Empire. 1974. . Еще более захватывающей была бы предыстория названного банка, семейств, которые его основали и которые, по-видимому, все или почти все были связаны с белым металлом и с Испанской Америкой.