С Далин - Китайские мемуары. 1921—1927

На одной из этих лекций с критикой Рассела выступил Чжан Тайлэй. К тому времени он успел уже изучить тогда единственное переведенное на китайский язык сочинение К. Маркса и Ф. Энгельса — Коммунистический манифест — и объединить вокруг себя революционную часть тянцзиньского студенчества. Выше я уже рассказывал о его дальнейшей революционной деятельности. Это был один из первых организаторов Социалистического союза молодежи в Китае, один из первых китайских коммунистов, до мозга костей интернационалист. Спустя примерно год после этой встречи, в мае 1927 г., Чжан Тайлэй был избран в состав политбюро ЦК Коммунистической партии Китая.

Вспоминая теперь его рассказы о полемике с Бертраном Расселом, нельзя было пройти мимо того факта, что не только Расселу, но и ни одной реформистской социалистической партии в Европе не удалось в те годы найти своих приверженцев в Китае и объединить их в особую социал-демократическую партию.

В ставке М. Бородина работала группа советских политических советников. Здесь был О. Тарханов, которого я знал по работе в РКСМ, а затем в ИККИМ. Он познакомил меня с молодым советским синологом Е. Иолком, М. Волиным, с Н. Калачевым. Тут были и советник кантонского правительства по финансовым вопросам В. М. Штейн и его помощник М. Е. Шасс. Тут же я встретился с В. В. Вишняковой.

Военные советники — В. Акимов, И. Зенек, И. Зиль-берт, Н. Кончиц, М. Куманин, Ф. Мацейлик, В. Рогачев, Е. Тесленко, А. Черепанов и другие — находились вместе с В. К. Блюхером на севере, в войсках Национально-революционной армии.

\0. Тарханов и Е. Иол к издавали здесь печатавшийся на пишущей машинке журнал «Кантон», в котором публиковались ценные материалы по экономическим и политическим проблемам китайской революции.

Жена М. Бородина Фаня Семеновна собирала у себя жен руководящих деятелей гоминьдана. В ее «салоне» я вновь встретился с Сун Цинлин, познакомился с ее сестрой Сун Мэйлин, теперь женой Чан Кайши, породнившегося таким образом с семьей Сунь Ятсена. Здесь я встретился с Хэ Сяннин, вдовой Ляо Чжункая.

М. М. Бородин находился в Кантоне уже три года. Он проделал здесь огромную работу и пользовался большим авторитетом и влиянием. Его любили и уважали даже те, кто не всегда согласен был с его точкой зрения по тому или иному вопросу. Человек с большим тактом, интересный собеседник, располагавший к себе одним своим видом, он изучил стиль и манеры гоминьдановских руководителей, их взаимоотношения, китайские церемонии и дипломатию. За отдельными исключениями все эти люди были словно в масках: всегда спокойны, не повышали голоса, всегда улыбались и учтиво кланялись. Но у них была особая символика, которой выражалось отношение к тому или иному событию, предложению, к тому или иному человеку. В этих чисто китайских условностях М. Бородин уже разбирался.

Сунь Ятсен был человеком другого склада, чем его коллеги. Как истый революционер, он не скрывал своего отношения к людям, к событиям. Вспоминается его письмо к Чан Кайши, написанное в 1924 г. вскоре после окончания съезда гоминьдана. Сунь Ятсен писал: «Сегодняшнюю революцию мы должны провести, как в России. Ху Ханьмин потерял веру в революцию и не должен поэтому вступать в партию... Ван Цзин-вэй тоже не революционер; если он в партию не вступит, то не беда. Мы должны учиться у России, иначе наша народная партия не сможет провести революцию».

Сунь Ятсен подружился с М. Бородиным. Вместе они разрабатывали план реорганизации гоминьдана. Этой дружбой в значительной степени объяснялся авторитет и влияние М. Бородина в гоминьдане и правительстве.

В последние годы жизни Сунь Ятсена гоминьдан становился на путь антиимпериалистической буржуазно-демократической революции. На основе новой программы сплачивались силы единого фронта рабочих, крестьян, интеллигенции, мелкой буржуазии. Однако партия была неоднородной. Как я уже рассказывал, еще в 1922 г. Сунь Ятсен говорил мне, что в его окружении много врагов Советской России и противников коммунизма. При таком положении ничего удивительного не было в том, что превращение гоминьдана в революционную партию единого фронта одновременно вызвало и консолидацию правого крыла партии, объединившего буржуазные элементы и крупных земельных собственников, которые с самого начала были противниками единого революционного фронта с коммунистической партией.

После смерти Сунь Ятсена в 1925 г. подталкиваемые английским империализмом реакционные силы предприняли несколько попыток свергнуть революционную власть в Кантоне. Она тогда, по существу, возглавлялась революционным демократом Ляо Чжун-каем, про которого М. Бородин говорил мне, что это был подлинный якобинец китайской буржуазно^демо-кратической революции.

Формально после смерти Сунь Ятсена правительство возглавил Ван Цзинвэй, которому, как это видно из приведенного только что письма, Сунь Ятсен уже не доверял. Не Ван Цзинвэй, а Ляо Чжункай был подлинным вождем реорганизованного на революционных началах гоминьдана. Его знали народные массы.

Весь 1925 год прошел в борьбе за очищение провинции Гуандун от реакционных сил. Это удалось осуществить благодаря тому, что правительство опиралось на народные массы, на союз с коммунистической партией.

Победа над реакционными силами в Гуандуне была одержана в обстановке подъема антиимпериалистического национально-революционного движения, вызванного событиями 30 мая в Шанхае и 23 июня

1925 г. в Кантоне. Однако кантонской реакции удалось вскоре после этого нанести удар революционным силам. Был убит Ляо Чжункай.

В Кантоне упорно говорили, что к убийству Ляо Чжункая был причастен правый гоминьдановец Ху Ханьмин, который до событий 20 марта 1926 г. был главнокомандующим гоминьдановской армии в Гуандуне.

Убийство Ляо Чжункая усилило позиции правых и ослабило положение Ван Цзинвэя, которого в прошлом поддерживал Ляо Чжункай. Отсюда у Ван Цзинвэя создалась репутация левого в гоминьдане.

20 марта 1926 г. Чан Кайши, тогда начальник гоминьдановской военной академии Вампу близ Кантона, совершил переворот и устранил правительство Ван Цзинвэя. Чтобы завуалировать подлинную природу переворота, Чан Кайши дал шлепок по ультраправому крылу гоминьдана, но всеми силами набросился на левых гоминьдановцев и коммунистов, стремясь расколоть рабочее движение. Бывший бандит Ли Фулинь, командир 5-го корпуса Национально-революционной армии «охранял порядок» в деревне и старался разогнать крестьянские союзы.

ЦК КПК направил тогда в Кантон для переговоров с Чан Кайши члена ЦК Чжан Готао, который пытался «устранить недоразумение». Тем не менее Чан Кайши удалил из 1-й армии, находившейся под его личной командой, из военной академии Вампу, начальником которой был он сам, а также из аппарата ЦИК гоминьдана ряд коммунистов, занимавших ответственные посты, в том числе и Мао Цзэдуна, до событий 20 марта заведовавшего отделом пропаганды в ЦИК гоминьдана. В результате переговоров Чан Кайши все же согласился вернуть оружие рабочим пикетам гонконгского стачечного комитета, но в академии Вампу поступил более хитро: он распустил не только Союз молодых офицеров, руководимый коммунистами, но и существовавшее там махрово правое «Общество Сунь Ятсена».