Лариса Симоновская - Великая крестьянская война в Китае 1628–1645 гг.

Походы повстанцев в 1640—1645 гг. [81]

своим отрядом. Воины его не прочь были пограбить и повеселиться. Сам Ло Жу-цай держал в обозе свой личный скарб и телеги, в которых ехали за ним певицы и танцовщицы. Такой пример не мог не иметь разлагающего действия, и повстанческому штабу пришлось прибегнуть к крутым мерам. Когда Ло Жу-цай категорически отказался подчиниться приказу и выступить на фронт, он был убит. Его участь разделили и некоторые другие атаманы. Воины их подняли сначала шум, но затем большинство их подчинилось и вступило в повстанческое войско.

Вся почти миллионная армия Ли Цзы-чэна была разделена на пять частей. Наибольшая из них считалась центральной и состояла из 100 подразделений. Кроме того, были части: авангардная, арьергардная, правофланговая, левофланговая; каждая из них состояла из 30 подразделений. В состав соединений входила и конница и пехота. Эти соединения в свою очередь делились на мелкие звенья. Внешним различием служили знамена и бунчуки. Центральное войско имело белые знамена и черные бунчуки, левофланговые имели знамена белые, правофланговые — темно-красные, авангард — черные, арьергард — желтые. Главное командование с Ли Цзы-чэном во главе отличалось среди других большим белым бунчуком из конской гривы и серебряной статуей будды.

Постоянные учения хорошо тренировали воинов и заставляли их тщательно следить за своим оружием (иногда оно было огнестрельным), ухаживать за своими лошадьми и в любое время быть готовыми к выполнению заданий. Историографы отмечают, что повстанческое командование разрабатывало заранее подробные планы военных операций и задачу каждой из частей, устанавливая возможно точное взаимодействие отдельных отрядов или родов войск.

Желая изобразить воинов-повстанцев как настоящих богатырей, современники писали, что их конные отряды, не боясь никаких препятствий, скакали по равнинам и возвышенностям, бесстрашно поднимались по крутизне горных склонов; они переправлялись через бурные реки, становясь на спины своих лошадей или плывя рядом с ними и держась за гривы и хвосты.

И действительно, крестьянское войско достигло необыкновенной быстроты передвижения и организованности в военных мероприятиях. [82]

Повстанческое движение не только выросло организационно, но значительно повысился и его идеологический уровень. Совет вождей гораздо четче, чем раньше, определил свои задачи и ставил себе далеко идущие цели. Политика в основном была направлена на улучшение положения крестьян, а также и горожан. Наиболее злостных представителей господствующего класса истребляли физически, оставляя жизнь тем, кто соглашался сотрудничать с восставшими. Более четко формулировали повстанцы свое отношение к минскому императору, сановникам, минскому правительству и властям в целом. В одной из прокламаций говорилось: «Гуны и хоу едят мясо и одеваются в шелка, [2] Гуны и хоу — феодальные титулы. Здесь имеется в виду феодальная аристократия, которую занимало одно стремление — жить в возможно большей роскоши. а император считает их своей надежной опорой. Евнухи все неразборчивы и глупы, а император использует их как уши и глаза. Число брошенных в тюрьмы все более увеличивается, а те, кто получил звания, и не помышляют исполнять свой долг. Выжимание податей становится все тяжелей. Народ ненавидит императора и готов погибнуть, чтобы и он погиб».

Среди других воззваний повстанцев это особенно привлекает внимание, т. к. в нем заключена целая программа и оценка феодальной аристократии, деятельности лиц, имевших полномочия правительства, какими тогда часто были сановники-евнухи, и, наконец, чиновников и лиц, обладавших званиями и ученостью. Особенно интересно то, что повстанцы сумели преодолеть свое патриархальное отношение к «отцу государства» и священной персоне «сына неба» — императору. В прокламации более или менее определенно говорится об уничтожении власти и династии Мин.

Определили свое отношение повстанцы к разным классовым группам в городе. В обращении к жителям городов четко намечено три категории: к первой относились «высшие чиновники», сюда включались и феодалы, ко второй — все зажиточные люди, в том числе и ученые, и, вероятно старшины цехов и гильдий, и богатые купцы, к третьей — простой народ, т.е. городские низы. Любопытно, что выражения покорности повстанцы прежде всего требовали от первой категории населения городов. Противоречия [83]

Уголок императорского города в Пекине.

между городом и деревней, столь свойственные феодальной эпохе, не находили в движении сколько-нибудь яркого выражения, особенно на последнем этапе. Горожане, во всяком случае чисто городская часть населения, восторженно встречали повстанцев и часто поддерживали. Эти последние со своей стороны относились к ним, как к союзникам. В призывах, которые они распространяли, говорилось: «Скорей, скорей открывайте большие ворота, встречайте чуанского князя!» Призыв «Отворяйте ворота!» повторялся во многих вариантах и в первую очередь направлялся к тем, которые с утра до вечера трудятся, чтобы заработать себе на рис, к тем бедным людям, которым так трудно поддерживать свое существование. Ясно, среди какой части городских слоев искали себе союзников восставшие крестьяне. В истории известны случаи, когда войска Ли Цзы-чэна после длительной осады города, наконец, взяв его, устраивали кровавую резню и разграбление. Но трудно по имеющимся материалам понять, вырезали ли и грабили только феодалов и служащих или всех без изъятия. Но не исключено, что рассерженные длительным сопротивлением и большими потерями, которые [84] они сами понесли, ворвавшись, наконец, в город, воины в ярости истребляли всех, кто встречался на пути. Повстанческие вожди санкционировали эту расправу. Однако справедливость требует отметить, что в летописях такие погромы отмечены исключительно редко.

Что касается политики в отношении деревни, то повстанцы объявляли ликвидированными долги крестьян, отменяли старые налоги, раздавали имущество феодалов и ростовщиков. Земля же, поскольку отсутствовало барщинное хозяйство, оставалась в руках крестьян и арендаторов. По-видимому, в первое время после победы восстания никаких налогов не собирали, а старшины в деревнях, если они не принадлежали к числу помещиков-деспотов и ростовщиков, и главы семей и дворов продолжали заниматься общей организацией сельского хозяйства. Только позже перед повстанцами стал вопрос о системе налогообложения. В их воззвании многократно звучало обещание, что народ будет освобожден от налогов: «Принимай чуанского вана, не будешь платить податей!» Однако позже в повстанческом совете дебатировался вопрос о том, возможно ли полное освобождение от государственных налогов и каким может быть их максимальный размер.