Ольга Деркач - Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

В черту Москвы, сообщают справочники, Воробьевы горы вошли в 1922 году. Через два года (понятно почему) стали называться Ленинскими. Последние деревянные дома села Воробьево снесли после войны. Тогда же на самой высокой точке гор начали строить главное здание МГУ. Смотровая площадка на горах есть и сегодня. И добираться на нее путеводитель 1982 года издания рекомендует на метро – до станции «Ленинские горы». Станция, пишут, просторна, залита солнечным светом, и вид через стеклянные стены открывается замечательный. Все правильно, вид захватывающий, только станцию почти двадцать лет реконструировали, а открыли уже под новым названием: «Воробьевы горы». Или старым?

В давние времена, в XV, например, веке, город Москва состоял из отдельных поселков – слобод. Кремль – он, конечно, был Кремлем, там знать жила, а народ служивый или ремесленный – тот в слободах. Заселялись они по тому же принципу, по которому позже была организована Коммунистическая партия – по территориально-производственному: то есть либо людьми одной профессии, либо уроженцами одной местности. В Грузинской слободе, к примеру, жили выходцы из Грузии, в слободе Старые паны – приезжие из Польши. В Кожевнической слободе обитали специалисты по выделке кож, в Колпачной – мастера головных уборов, в Плотничьей – всем ясно – плотники. Есть менее очевидные, но все-таки, по некотором размышлении, объяснимые названия: в Таганской слободе делали таганы – треножники для походной кухни, в Кисловской – жили кислошники, изготовлявшие соленья для царского двора. Встречаются случаи посложнее, когда слово, обозначающее то, что изготавливали мастеровые, ушло из языка, иногда не оставив следа.

Понятно, что в Хамовниках жили не хамы, но кто? Лезешь в книжку под названием «Топонимия Москвы» и выясняешь, что хамовниками в стародавние времена называли ткачей, ткавших изделия изо льна. Иногда и книжка не помогает: была в Москве Басманная слобода, там, где теперь Басманные улицы, а что такое басман – науке уже не известно. То ли это дворцовый хлеб такой, то ли басманниками называли серебряных дел мастеров – точно никто не знает: сгорели в бесчисленных московских пожарах документальные свидетельства.

Но вот поворачиваешь с Садово-Триумфальной в Воротниковский переулок и радуешься: тут-то все ясно. Воротник, он и есть воротник, что тут думать. Шили тут, наверное, мастера сменные воротники, они еще шиворотами назывались. Ну, те самые, про которые поговорка получилась: «шиворот-навыворот» – когда разгневанный царь надевал боярину одежду наизнанку. И не догадываешься, гордый своей образованностью, какую шутку сыграл с тобой коварный русский язык: не воротники тут делали, а воро́тники жили. Те самые, что в XV веке и позже обязаны были нести охрану ворот Кремля, Китай-города и Белого города. Утром – отпереть, вечером – запереть, а днем глядеть в оба, чтобы вражина или тать не пробрался. В XVII веке население слободы разрослось, часть перебралась за Земляной город и основала там, в районе нынешнего метро «Новослободская», Новую Воротниковскую слободу.

И всего-то дел – ударение сместилось, а из грозного стражника получился воротник-тряпка. Могучий язык, великий – что и говорить!

Золотой, ах, золотой век был при матушке Екатерине II, ничего не скажешь, золотой! И всё с чувством, с толком, с размахом. Вот пришла в голову Ивану Бецкому мысль основать в Москве Воспитательный дом, дабы призреть сироток брошенных и вырастить их на пользу обществу, и что из этого вышло? Государыня мудрая, даром что год как к власти пришла, эту мысль всем сердцем и кошельком своим поддержала, Васильевский луг с бывшим Гранатным двором на берегу Москвы-реки близ устья Яузы пожаловала, камни от порушенной стены Белого города в постройку взять разрешила и деньгами была первая вкладчица: сразу 100 тысяч дала, и ежегодно из своих и сына Павла «комнатных» денег по 70 тысяч отпускала. А Бецкой, сановник при ней из первых, сам-то незаконнорожденный, но отцом, Иваном Трубецким, признанный (только что по тогдашним обычаям не всю фамилию, а вторую половину ее получивший), денег тоже не пожалел: больше ста пятидесяти тысяч рублей на сирот пожертвовал, Бога, видно, благодарил, что их участи не разделил. Архитектора наняли из лучших – Карла Бланка. Закладку здания в день рождения императрицы, 21 апреля 1764 года, пышно отметили: и пушки гремели, и медаль памятную выбили. Тут же начали по Москве первых сирот собирать, и 19 обоего пола младенцев, к разным церквам подброшенных, в этот день в Воспитательный дом приняли.

Масштаб заведения потрясает воображение до сих пор. Мы как привыкли: приют – он и есть приют, не отчий дом. Ладно, не голодные, не раздетые и какому-нибудь ремеслу обученные. Но это уже в XIX веке так пошло. А при Екатерине-матушке разбор был: кто к лицедейству склонность имеет, тех в актеры, кто к художеству – в живописцы, кто к коммерции – для тех Прокопий Демидов на свои средства открыл тут же коммерческое училище. Еще медицину изучали детки, а самые талантливые потом в Вену и Страсбург доучиваться поехали. Коммерсанты – те в Лондон, а художники – в Париж и Рим. Ну и в Москве, конечно, в университете обучались. У кого особых способностей не обнаружили, тех на фабрики в город или в мастерские обучаться отдавали. Мастерские были тут же на месте: дом – шутка ли – квадратную версту занимал, до восьми тысяч людей одновременно жило. И не только сироты, часть здания сдавалась внаем под квартиры. Левитан здесь жил, Верещагин, историки Ключевский, Забелин и много кто еще.

После революции сирот из Воспитательного дома вытряхнули, а здание отдали профсоюзам. А зря: беспризорников революция породила без числа, пришлось даже Комиссию в 1921 году по улучшению жизни детей создавать. Возглавил ее Феликс Дзержинский, одновременно в 1921 году нарком внутренних дел (одной, значит, рукой расстреливал родителей, а другой опекал осиротевших детей). Строить-то он, подобно Бецкому, не строил, зачем: отобрали усадьбы у помещиков и монастыри у церкви – вот вам и приюты да колонии для малолетних преступников. А центр Москвы – он не про сироток.

Тем более интересно, что имя Дзержинского оказалось все-таки связано с Воспитательным домом на Москворецкой набережной: в 1938 году здание отдали Военной академии имени рыцаря революции. Дом оказался для академии мал, и потому его еще достраивали – добавили целый правый корпус, отчего главное здание стало симметричным. В 1997 году «железного» Феликса, который ни при чем, из названия Академии убрали. Сменили на Петра Великого, и это справедливо: при основании в 1820 году учебное заведение называлось Артиллерийской академией, а царь Петр начинал свою военную карьеру бомбардиром Михайловым. Так что Воспитательный дом до XXI века воспитывал. Кадры для Ракетных войск стратегического назначения.