Ольга Деркач - Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей

В 1919 году предприятие у Абрикосовых отняли. Ни с какими их заслугами новая власть не посчиталась. А заслуги имелись: Алексей Иванович, его супруга Агриппина Александровна и их сыновья славились на всю Москву широкой благотворительной деятельностью. Деньгами Абрикосовых пользовались шесть городских училищ, детская больница, множество благотворительных комитетов. Вся Москва знала родильный дом имени А.А. Абрикосовой. Большевики не пожалели не только абрикосовского имущества, но и имени: при советской власти у роддома на 2-й Миусской улице отобрали имя матери 22 детей Абрикосовой и присвоили имя бездетной Надежды Константиновны Крупской. Изощренное издевательство над историей и здравым смыслом прекратилось только в 1994 году. Теперь роддом снова носит имя Абрикосовых, а вот кондитерская фабрика – по-прежнему имени Бабаева. Может, и тут пора восстановить справедливость?

Зуб даем, Лианозов – это человек. Георгий Мартынович, нефтепромышленник, не сочтите за грубое слово, делец, лицо опять же кавказской национальности, остался на карте Москвы одноименным районом. Панельки спального Лианозова затоптали здесь знаменитые «восьмисотрублевые» дачки, нарезанные и распроданные коммерсантом из собственной земли. Откуда мы вдруг взяли Лианозова? А из Алтуфьева, заявленного в теме, – в конце XIX века лицо нетитульной нации приобрело это именьице, лежащее по берегам реки Самотышки. Вот за Алтуфьево зубами не ручаемся: во всю долгую историю деревни-усадьбы среди его владельцев Алтуфьевы не замечены. Бают, что некие Олтуфьевы живали в Москве гораздо раньше имения – их запротоколировал письменный источник еще в дремучем XV веке. Вспомните ма-а-асковское, стократ осмеянное аканье, и вы поймете: Олтуфьево было обречено. Усадьба, в отличие от лианозовских дач, сохранилась – не без потерь, конечно, но откусила кусочек от мегаполиса у МКАД. И дачка одна из лианозовских уцелела – а было их там, модерновых, штук сто. Барака лианозовского нет как нет, и чуть ли даже место не утеряно, а там родилась «Лианозовская группа» – объединение «неофициального», как его теперь называют, искусства, организаторы той самой «бульдозерной выставки», что не украсила собой советскую историю, но стала заметным явлением культуры XX века, как, впрочем, и все творчество «лианозовских».

Что там дальше по алфавиту? Смело даем следующий клык – на каждую букву кириллицы отыщется в Москве район, райончик, районишко, разве что «Ы» придется пропустить. Глядите: Бибирево, Вешняки, Гольяново, Дегунино, Жулебино, Зюзино, Коньково… Вам не надоело? Бибирево – кстати, тоже имя, но не из святцев и в переводе «Бобер», Жулеба – прозвище некоего Андрея, в чьих предках вроде бы сподвижник Дмитрия Донского, и даже Ясень из Ясенева – вы сидите? – тоже мужик! Ученые люди утверждают, что на Древней Руси и Береза с Осиной попадались. Ясенево впервые упомянули в завещании Ивана Калиты, потом передавали из одних княжеских рук в другие. Храбрый, Темный, Меньшой, Старицкий… Вся эта древне-, а потом и просто русская история канула в Лету, оставив на поверхности пару дворянских усадеб, искореженных до неузнаваемости. И это тоже людских рук дело.

Осип Бове. С рисунка неизвестного автора. 1820-е

Большой театр

Берсеневская набережная

Ф. Алексеев. Большой Каменный мост. Около 1800

Бабий городок

Балчуг

И. Крамской. Портрет доктора Сергея Петровича Боткина. 1880

Бородинская панорама

Бутырский замок

Памятная доска Петру Барановскому у Крутицкого подворья. 1998

Тверской бульвар

Храм Большого Вознесения у Никитских Ворот

Давным-давно, еще задолго до того как, по словам Ипатьевской летописи, в 1147 году «…прислав Гюрги и рече: приди ко мне брате в Москов» (то есть, переводя на понятный нам язык, Владимиро-Суздальский князь Юрий Долгорукий пригласил в Москву Черниговского князя Святослава с сыновьями), так вот, в те древние времена, веке эдак в X–XI, шла себе из Великого Новгорода в Рязань путь-дорожка. Бежала она примерно по нынешней Поварской и Знаменке и подходила к броду на Москве-реке, чтобы, переправившись на правый берег, продолжиться по нынешней Большой Полянке. Было тогда в Москве-реке глубины поменьше нынешней метра на два-три (это уж позже речку подперли плотинами), так что форсировать ее, закатав штаны, может, было и нельзя, но переехать верхом или на гужевом транспорте вполне представлялось возможным.

Шли годы. Заложили крепость – кремль, отстроили посады. Расширялся город, а народ так и перебирался с берега на берег вброд. Не шибко, конечно, удобно, но и ворогу, если с юга появится, как не раз и бывало, река – преграда. В XV веке ворог поутих и пешему ходу по водам в этом месте положили конец, устроив наплавной мост из плотов. В 1643 году мастер из Страсбурга – своих-то ученых инженеров не было – Ягон Кристлер по указанию царя Михаила Федоровича приступил к строительству белокаменного моста. Мост строили так долго, что успели скончаться и Кристлер, и царь, и даже следующий царь – Алексей Михайлович. За это время обогатились не только, как бы сейчас сказали, подрядчики, но и русский язык. Именно с тех пор в родной речи обосновалась поговорка «не дороже Каменного моста», что значит: дорого, но все ж таки не до самой высшей степени. Закончили мост уже при Петре, в 1692 году. К этой поре на левом берегу возвели церковь Всех Святых, потому и мост прозвали Всехсвятским.