Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Представители Запада говорили правительствам Востока, что им следует делать, захватывали их активы и заполняли их конторы своими советниками. Неудивительно, что те поддерживали на низком уровне тарифы на западный импорт и цены на те товары, которые людям Запада требовалось покупать. Порой этот процесс даже у европейцев вызывал чувство неловкости. «Я видел такие вещи, которые заставляли мою кровь вскипать, когда европейские державы пытались унижать азиатские страны» 38, — сказал Улисс С. Грант японскому императору в 1879 году.

Однако большинство людей Запада расценивали происходящее как должное. На фоне коллапса Востока укреплялись позиции теорий «давней предопределенности» владычества Запада. Восток — с его коррумпированными императорами, раболепствующими конфуцианцами и миллиардом полуголодных кули — казалось, всегда был предназначен на подчинение динамичному Западу. Создавалось впечатление, что мир уже принимает свою окончательную, предопределенную форму.

Высокомерные, самодовольные сторонники теорий «давней предопределенности», сложившихся в XIX веке, просмотрели один важный момент — логику их собственного империализма, действующего под влиянием рынка. Точно так же, как рынок побудил британских капиталистов создать промышленную инфраструктуру у своих злейших соперников в Германии и Соединенных Штатах, теперь он вознаграждал тех людей Запада, которые направляли свои капиталы, изобретения и ноу-хау на Восток. Конечно, эти люди Запада старались всякий раз, когда это было возможно, «раздать карты в свою пользу». Однако неустанное стремление капитала к новым прибылям предоставляло возможности также и людям Востока, которые были готовы ими воспользоваться.

Скорость, с которой люди Востока поступали таким образом, была поразительной. В 1860-х годах движение «самоусиления» в Китае и движение «цивилизация и просвещение» принялись копировать то, что они считали наилучшим на Западе, переводили западные книги по естественным наукам, управлению, праву и медицине на китайский и японский языки и отправляли делегации на Запад искать подходящее для себя. Люди Запада кинулись продавать свои последние технические новинки людям Востока, а китайские и японские Гредграйнды загрязняли сельскую местность фабриками.

В известном смысле это было не так уж и удивительно. Когда люди Востока ухватились за те средства, благодаря которым уровень социального развития Запада стал настолько высоким, они поступали точно так же, как и люди Запада шестью столетиями ранее поступили в отношении таких восточных средств, как компас, чугун и огнестрельное оружие. Однако, с другой стороны, это было очень неожиданным. Реакция Востока на владычество Запада существенно отличалась от реакций бывших центров в Новом Свете и Южной Азии, инкорпорируемых в качестве периферий Запада на протяжении предшествовавших трех веков.

Коренные американцы так никогда и не развили собственных промышленных отраслей, а жители Южной Азии делали это намного медленнее, нежели жители Восточной Азии. Некоторые историки полагают, что это объясняется культурой, и утверждают (более или менее недвусмысленно), что, в то время как культура Запада в сильной степени поощряет напряженный труд и рациональность, культура Востока оказывает такое влияние лишь в слабой степени, культура Южной Азии — в еще более слабой степени, а прочие культуры не оказывают такого влияния вообще. Однако это наследие колониалистского образа мыслей не может быть правильным.

Когда мы рассматриваем реакции на владычество Запада в более долгосрочной перспективе, мы фактически видим две поразительные корреляции. Во-первых, те регионы, у которых был относительно высокий уровень социального развития до западного владычества — наподобие восточного центра, — как правило, индустриализировались быстрее, нежели те, у которых были относительно низкие показатели уровня социального развития. Во-вторых, регионы, которые избежали прямой европейской колонизации, как правило, индустриализировались быстрее, нежели те, которые стали колониями. У Японии до 1853 года были высокие показатели уровня социального развития, и она не была колонизирована. Ее быстрая модернизация началась в 1870-х годах. Китай имел высокий уровень развития и был частично колонизирован; его быстрая модернизация началась в 1950-х годах. У Индии был средний уровень развития, и она была полностью колонизирована; ее быстрая модернизация началась только в 1990-х годах. Африка к югу от Сахары имела низкий уровень развития и была полностью колонизирована, и она только сейчас начинает догонять остальных.

Поскольку Восток XIX века был (по стандартам доиндустриальных времен) миром передового сельского хозяйства, великих городов, широко распространенной грамотности и мощных армий, множество его жителей изыскали способы, позволяющие адаптировать западные методы к новым условиям. Люди Востока даже заимствовали западные дебаты об индустриализме. На каждого восточного капиталиста находился стареющий самурай, который ворчал: «В прежней жизни находилось место и для бесполезной красоты, а теперь ищут только безобразной полезности» 39. И хотя к 1900 году ставки реальной заработной платы в городах несколько возросли, китайские и японские инакомыслящие с воодушевлением создавали социалистические партии. К 1920 году в число их членов вступил и молодой Мао Цзэдун.

Восточные дебаты по поводу индустриализации варьировали от страны к стране. Точно так же, как это произошло на Западе, как только появились возможности для индустриального взлета, то после этого великие люди, «идиоты, заваливающие дело», культура или слепая удача не могли или могли лишь в очень незначительной степени ему воспрепятствовать. Однако — и опять-таки аналогично происходившему на Западе — эти силы могли решающим образом повлиять на то, какая страна окажется первой на этом пути.

Когда Уильям Гилберт и Артур Салливан в 1885 году поставили в Лондоне свою комическую оперу «Микадо», они избрали Японию в качестве самого подходящего образчика экзотического Востока — такого места, где маленькие птицы умирают из-за любви, а главные палачи правителя вынуждены отрубать себе головы. Однако на самом деле Япония уже индустриализировалась, причем быстрее, нежели любое из предыдущих обществ на протяжении истории. После гражданской войны в 1868 году на трон был возведен новый молодой император, ловко руководимый из-за кулис. Толковые администраторы в Токио сумели и удержать свою страну от войн с западными державами, и финансировать проведение индустриализации в основном за счет отечественного капитала, и отговаривать разгневанных людей от провокационных нападений на иностранцев. И, по контрасту, неумелые администраторы в Пекине терпели и даже поощряли насилие против миссионеров, воевали в 1884 году с Францией, что оказалось грубой ошибкой (потеряв при этом бóльшую часть своего дорого стоившего нового флота в течение одного часа), а также брали займы — и растрачивали их — в губительных масштабах.