Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Чтобы в очень неспокойном XXI столетии сохранить мир, потребуются великие государственные личности. На протяжении всей этой книги я утверждал, что великие мужчины и женщины и неумелые головотяпы не играют значительной роли в формировании истории, по крайней мере в той степени, в которой они сами в это верят. Вместо изменения хода истории, предполагал я, самое большее, что эти люди могли сделать, — это ускорить или замедлить более глубинные процессы, определяемые картами, то есть особенностями географии. Даже самые катастрофические решения, вроде войн, которые Юстиниан в Византии или Хосров в Персии начали в период с 530 по 630 год, лишь ускорили коллапс, который уже формировался. Без войн Юстиниана и Хосрова западное социальное развитие, возможно, начало бы восстанавливаться быстрее, но даже с их вмешательством развитие в конечном счете все равно через какое-то время пошло вверх.

Однако после 1945 года лидеры ведущих стран на самом деле получили возможность изменять историю. Хрущев и Кеннеди особенно приблизились к такой возможности в 1962 году. Ядерное оружие не дает нам права совершить фатальную ошибку и не предоставляет нам второго шанса. В прошлом ошибки обычно приводили к деградации и краху, но не вызывали «Прихода ночи». Впервые в истории роль лидеров действительно стала решающей. Мы можем только надеяться на то, что в нашу эпоху, как и в прошлом, мы получим именно те идеи, в которых нуждаемся.

В главе 11 я пришел к выводу, что объяснение того, почему Запад правит, должно строиться на показателях вероятности, а не определенностей; это еще более верно в отношении великой гонки, происходящей в XXI веке. Прямо сейчас шансы на выигрыш, очевидно, у нас не очень велики. В то же время, как мне кажется, если наша эпоха сможет выработать необходимые нам идеи, эти шансы тут же изменятся в пользу сингулярности.

Если в течение следующих пятидесяти лет источники возобновляемой чистой энергии заменят углеводороды, это ослабит (хотя, разумеется, не устранит) риск того, что великие державы вступят в схватку за нужные им ресурсы или втянутся в распри, происходящие в «дуге нестабильности». Эта смена также замедлит процесс глобальной странности климата, ослабит напряженность, сохраняющуюся в этой «дуге», и, может быть, резко повысит объем производимых продуктов, и сделает это даже более масштабно, чем в результате Промышленной революции. Если робототехника приведет к тем прорывам, которых ожидают многие ученые, умные машины смогут спасти богатые страны Европы и Японии от демографической катастрофы, предоставив дешевые механизмы труда и заботу, в которых нуждается стареющее население этих регионов. Если нанотехнологии действительно окажутся такими, какими мы сейчас с энтузиазмом их представляем, то к 2040-м годам мы, может быть, даже начнем заниматься очисткой воздуха и океанов.

Но, если исходить из реалий, фактически имеется всего лишь одно предсказание, на которое мы можем полагаться: на самом деле победителями в этой великой гонке не окажутся ни «Приход ночи», ни сингулярность, поскольку это соревнование проводится на поле, где не проведена финишная черта. Когда мы достигнем 2045 года (время, если судить по расчетам Курцвейла, наступления сингулярности и одна из последних дат, указанных Шкловским и Саганом для «Прихода ночи», знаменующая столетие бомбардировок Хиросимы и Нагасаки), мы не сможем после этого заявить, что история закончилась, и назвать победителя. Если, как я подозреваю, случится, что в середине XXI века социальное развитие пройдет планку, установленную на высоте двух тысяч баллов, нам на самом деле удастся не допустить «Прихода ночи», а формирующаяся сингулярность не столько покончит с гонкой, сколько трансформирует ее, и прежде всего трансформирует саму человеческую расу.

После анализа развития событий действительно в долгосрочной перспективе видно, что угрозы, беспокоящие нас сегодня, имеют много общего с теми силами, которые неоднократно очень сильно толкали эволюцию в прошлом назад. Время от времени относительно неожиданные изменения в окружающей среде создавали условия, при которых усиливались мутации, что приводило к трансформации генного набора. Примерно 1,8 миллиона лет назад высыхание лесов в Восточной Африке позволило, по-видимому, нестандартным особям с более крупными мозгами действовать лучше, чем Homo habilis. Вполне вероятно, суровый этап ледникового периода, случившийся сотню тысяч лет назад, также предоставил эквивалентную возможность Homo sapiens проявить себя. И теперь в XXI веке снова может случиться что-то похожее. Так как приблизительно каждые двадцать минут исчезает один из видов растений или наземных животных, можно говорить об уже проходящих массовых уничтожениях. По результатам одного исследования, проведенного в 2004 году, были получены оценки, что даже при самом оптимистичном возможном исходе 9 процентов из 10 миллионов видов растений и наземных животных, имеющихся в настоящее время в мире, к 2050 году исчезнут, а множество биологов уверены, что разнообразие биовидов сократится еще больше — на треть или даже наполовину. Некоторые специалисты вообще говорят о шестом массовом вымирании [235] Вот пять крупных событий, приводивших к массовым вымираниям: окончание ордовикского периода (случившееся приблизительно 440 миллионов лет назад), поздний девон (365 миллионов лет назад), конец пермского периода (225 миллионов лет назад), конец триаса (210 миллионов лет назад) и конец мелового периода (65 миллионов лет назад). Каждое из них приводило к уничтожению более 65 процентов видов, обитавших в каждую из указанных эпох на Земле. , при котором к 2100 году исчезнут две трети видов, обитающих на Земле. Среди них могут оказаться и люди, но вместо простого стирания с поверхности планеты Homo можно ожидать, что тяжелейшие условия XXI века могут выглядеть скорее похожими на те, которые возникли 1,8 миллиона или сотню тысяч лет назад и создали новые возможности для появления организмов с новой конструкцией мозгов, в данном случае такими мозгами могут быть комбинированные, которые объединят человека и машину и заменят прежние существа. Вместо того чтобы затоптать нас, всадники апокалипсиса, возможно, нас подтолкнут, благодаря чему наши первые шаги в сторону сингулярности превратятся в новый крупный скачок.

Однако сингулярность может оказаться такой же пугающей, как и «Приход ночи». В представлении Курцвейла, кульминацией сингулярности станет объединение мозгов человека и машины, которое произойдет в 2040-х годах, и те из нас, кто проживут достаточно долго, затем смогут жить фактически вечно; однако некоторые люди, которые имеют наибольший опыт в этой области, прежде всего специалисты-технологи из армии Соединенных Штатов, сомневаются, что процесс остановится на этом уровне. Томас Адам, в прошлом полковник, например, подозревает, что война уже сейчас выходит за пределы «человеческого пространства», поскольку оружие становится «слишком быстрым, слишком маленьким, слишком многочисленным, а также… создается среда, которая является слишком сложной, чтобы люди могли в ней управлять». Технология, предполагает он, «быстро подводит нас к тому пределу, за который мы, возможно, не захотим переходить, но, вероятно, избежать этого перехода не сможем» 48. Объединение мозгов людей и компьютеров может быть всего лишь коротким этапом, прежде чем то, что мы снисходительно называем «искусственным интеллектом», так же полностью и везде заменит Homo sapiens, как Homo sapiens в свое время заменил всех более ранних обезьянолюдей.