Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Вопрос о том, почему города становились больше и более сложно устроенными, остается спорным. В VI тысячелетии до н. э., когда земледельцы впервые переселились в Месопотамию, на Земле наступило самое теплое и самое влажное время в ходе ее бесконечного изменения орбиты вокруг Солнца и колебаний ее собственной оси, но к 3800 году до н. э. мир начал снова становиться холоднее. Вы можете подумать, что это хорошая новость для земледельцев Месопотамии, но ошибетесь. Более прохладное лето означало, что муссоны, которые дули с Индийского океана и приносили дожди, стали слабее. Дожди начали выпадать реже и менее предсказуемо, и Месопотамия стала выглядеть более похожей на то выжженное место, какое мы видели в программах CNN. Проблемы накладывались одна на другую. Так, сокращение весенних дождей означало, что сезон выращивания урожая стал более коротким, а это, в свою очередь, означало, что теперь урожай созревал до ежегодного летнего разлива Тигра и Евфрата. Из-за этого системы, которые земледельцы Месопотамии кропотливо строили на протяжении двух тысяч лет, более не работали.

Изменение климата вынуждало жителей Месопотамии принимать трудные решения. Они могли спрятать голову в песок, когда эти перемены стали угрожать их полям, и жить как обычно; но ценой ничегонеделания были бы голод, бедность и, возможно, голодная смерть. Или же они могли мигрировать в регионы, не столь зависящие от муссонов. Однако для земледельцев было нешуточным делом бросить свои хорошо возделанные поля. В любом случае Холмистые склоны — очевидное место, куда следовало идти, — уже были заполнены деревнями. В 2006 году археологи, работавшие в Телль-Браке в Северо-Восточной Сирии, нашли два массовых захоронения молодых людей, датированные временем около 3800 года до н. э., — явно жертв массовых убийств. Поэтому возвращение обратно на Холмистые склоны — перенаселенные и жестокие края — не могло быть особенно привлекательным вариантом.

Если достаточное количество обитателей Месопотамии не стало бы ничего предпринимать или уходить прочь, этот новый центр ожидал бы коллапс. Однако сама собой представилась третья возможность. Люди могли покинуть свои деревни, но остаться в Месопотамии, собравшись в немногих крупных местообитаниях. Это кажется противоречащим здравому смыслу: если урожаи снизились, то от скучивания большего числа людей на меньших пространствах станет еще хуже. Однако, похоже, некоторые жители Месопотамии решили, что, если их больше будет работать совместно, они смогут построить более крупные оросительные системы и сохранять паводковые воды до тех пор, пока урожай не созреет. Они смогут кормить больше горняков, чтобы те добывали медь из земли. Больше будет и кузнецов, чтобы изготавливать украшения, оружие и орудия труда. И больше торговцев, чтобы распространять эти полезные вещи в окрестностях. Такой вариант оказался настолько успешным, что ко времени 3000 лет до н. э., когда бронза (сплав меди и небольшого количества олова) по большей части заменила камень для изготовления оружия и большинства орудий труда, это резко повысило эффективность и воинов, и работников.

Однако, чтобы этого достичь, требовалась организация. В ответ появилась централизованная администрация. Ко времени 3300 лет до н. э. люди начали выцарапывать на глиняных табличках такие сложные «записи» о своей деятельности, что большинство археологов называют их труды символьным письмом (пускай лишь немногочисленная грамотная элита могла это читать). Маленькие деревни, которые не могли поддерживать такие сложные формы деятельности, потерпели крах, в то время как одно место, называвшееся Урук, превратилось в настоящий крупный город, где проживало, возможно, 20 тысяч человек.

Жители Месопотамии изобрели управление, собрания и памятные записи — вызывающие проклятия стороны жизни для многих из нас сегодня, едва ли годные быть темой для возвышенных повествований о человеческих достижениях. Однако, как это станет ясно из нескольких следующих глав, это были зачастую самые важные двигатели социального развития. Организация превратила деревни на территории Холмистых склонов и по берегам Хуанхэ в города, государства и империи; неудачи организации приводили к их падению. Управляющие были одновременно и героями, и злодеями нашего повествования.

Рождение управления в то время, когда муссоны становились суше, должно было быть травматическим процессом. Мы, вероятно, можем нарисовать себе картину, как оборванные, потерпевшие крах колонны голодных людей бредут в направлении Урука под пыльными небесами, — что-то наподобие «óки» [77] Здесь имеются в виду события времен Великой депрессии в США. «Óки» (Okies) — разорившиеся фермеры, преимущественно из Оклахомы, ставшие сезонными рабочими. — Прим. ред. , но без их автомобилей-драндулетов, не говоря уже о Новом курсе [78] Новый курс — экономическая и социальная политика администрации президента Рузвельта в 1930-х гг., направленная на преодоление Великой депрессии 1929-1933 гг. — Прим. перев. . Нам следует, вероятно, вообразить разгневанных сельских жителей, отказывающихся подчиняться самодовольным бюрократам, которые пытались реквизировать их поля или урожай. Все это зачастую должно было заканчиваться насилием. Урук мог легко расколоться на отдельные части — возможно, на множество соперничающих друг с другом небольших городков.

Мы никогда не узнаем истории древних «менеджеров», которые собрали вместе жителей Урука, но археологи подозревают, что эти люди были связаны с храмами. На это указывают многие отдельные свидетельства, которые взаимно подкрепляют друг друга, как шесты в типи. Например, при раскопках храмов были найдены стопки одинаковых по размерам мисок, известных как «миски со скошенными краями», — вероятно для раздачи еды. Самые ранние глиняные таблички с грубо нацарапанными символами по большей части происходят из храмов, и символ, означающий «порция» (или «рацион»), встречается и на них, и на «мисках со скошенными краями». Когда системы письма развились до такой степени, когда при помощи их стало можно записывать подобную информацию, они сообщают нам, что храмы контролировали обширные пространства орошаемой земли и работников, предназначенных их обрабатывать.

Храмы сами быстро превращались в огромные монументы, тем самым делая крохотными общины, которые строили их. Длинные пролеты лестниц в храмах вели к огороженному месту в сотню футов [чуть более 30 м] высотой, где специалисты советовались с богами. Если святилища X тысячелетия, о которых рассказывалось в главе 2, были своего рода усилителями посланий духам, то мощное святилище в Уруке IV тысячелетия было публичной системой оповещения, достойной группы Led Zeppelin. Богам надо было бы быть глухими, чтобы не услышать таких посланий.