Иэн Моррис - Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Вот эти-то взывания к богам и побудили меня заняться археологией. В 1970 годах мои родители взяли мою сестру и меня посмотреть фильм «Дети дороги», снятый по классическому роману эдвардианской эпохи [79] Эдвардианская эпоха — эпоха царствования короля Великобритании и Ирландии Эдуарда VII (1901-1910). — Прим. ред. Эдит Несбит. Думаю, он мне понравился, но вот короткометражка, которую показали перед ним, просто «взорвала мой разум» (как люди тогда говорили). До того вечера я был одержим «Аполлоном-11» и хотел стать астронавтом. Однако, посмотрев документальный фильм по книге Эриха фон Деникена — «Колесницы богов» [80] В отечественном прокате «Воспоминания о будущем». — Прим. ред. , — я понял, что мой путь — это археология.

Как и Артур К. Кларк в «2001 год: Космическая одиссея» (которая, как и «Колесницы богов», была опубликована в 1968 году), фон Деникен утверждал, что инопланетяне из космоса посещали Землю в древние времена и научили людей великим тайнам. Впрочем, фон Деникен, в отличие от Кларка, настаивал, что он это не придумал и что пришельцы еще вернутся. Это они вдохновили на строительство Стоунхенджа и египетских пирамид. Еврейская Библия и индийский эпос описывали их космические корабли и ядерное оружие. Причина, по которой в столь многих ранних цивилизациях были цари, которые утверждали, что они разговаривают со сверхчеловеками, обитающими на небесах, настаивал фон Деникен, заключалась в том, что первые правители действительно разговаривали со сверхчеловеческими существами с небес.

Хотя свидетельства этому (если мягко выражаться) очень скудные, но данная аргументация, несомненно, весьма выгодна. Множество людей верят ей, и фон Деникен продал 60 миллионов книг. У него по-прежнему множество фанатов. Всего несколько лет назад, когда я обдумывал свои дела, будучи на одном барбекю, меня обвинили — совершенно серьезно — в принадлежности к секретной группе археологов, которые скрывают эти факты.

Ученых часто критикуют за то, что они выискивают в мире чудеса. Однако они, как правило, поступают так в надежде установить истину. В данном случае истина состоит в том, что для объяснения существования богоподобных царей в Месопотамии космонавты нужны нам не больше, чем вариант, описываемый в книге Артура К. Кларка «2001 год: Космическая одиссея», нужен нам для объяснения эволюции Homo sapiens. Религиозные специалисты приобрели важное значение с начала ведения сельского хозяйства. По всем признакам, теперь, когда, как казалось, могущественные силы покинули людей, лишив их дождей, обитатели Месопотамии инстинктивно ждали от жрецов, заявлявших, что у них есть особый доступ к богам, что те расскажут им, что надо делать. В те трудные времена ключом к выживанию была организация, так что, чем в большей мере люди делали то, что им говорили жрецы, тем лучше шли у них дела (при условии, что жрецы давали разумные, здравые советы).

В данном случае, должно быть, подпитывали друг друга два процесса, образующие тот же логический круг, что и у фон Деникена, но еще убедительнее, нежели у него. Амбициозные люди, утверждавшие, что у них есть особый доступ к богам, заявляли, что им необходимы великолепные храмы, сложные церемонии и огромные богатства, дабы боги их услышали. После того как жрецы все это получили, они развернулись на 180° и указывали на великолепные храмы, сложные церемонии и огромные богатства как на доказательство того, что они на самом деле близки к богам: в конце концов, кто, если не любимцы богов, мог бы иметь все это? К тому времени, когда на эту тему стали писать писцы, — около 2700-х годов до н. э., — месопотамские цари даже утверждали, что боги являются их предками. Иногда — так было (как я подозреваю) в Уруке — наделение властью людей, которые поддерживали прямую связь с богами, приводило к чудесным результатам. Но когда так не получалось, — что должно было происходить нередко, — то, разумеется, в таком случае очень мало оставалось того, что археологи могли бы раскапывать.

Урук стал не только городом, но также и государством с централизованными учреждениями, которые назначали налоги и принимали обязательные для всего сообщества решения, подкрепляя их силой. Высшие позиции в этом государстве занимали несколько человек (но явно не женщин), которым помогала более многочисленная группа воинов, землевладельцев, торговцев и грамотных бюрократов. Для почти каждого человека рост государства означал отказ от свободы; однако такова была цена успеха в трудные времена. Общества, заплатившие эту цену, могли иметь больше людей, богатства и мощи, нежели догосударственные общества.

Большие города и государства привели к повышению уровня социального развития в Месопотамии после 3500-х годов до н. э. Затем они стали распространяться вширь, подобно тому как распространялись сельскохозяйственные деревни на территории Холмистых склонов. Материальная культура в стиле Урука («миски со скошенными краями», таблички для письма, пышные храмы) распространилась в Сирии и Иране. Дебаты о том, как это произошло, во многом похожи на дебаты о первоначальном распространении сельского хозяйства. Возможно, имела место колонизация с густонаселенного и очень организованного юга Месопотамии в направлении малонаселенного и менее централизованного севера. Например, Хабуба-Кабира в Центральной Сирии выглядит так, как будто кто-то клонировал окрестности Урука и сбросил их за тысячу миль от него. И наоборот, Телль-Брак, бывший крупным городом задолго до появления «мисок со скошенными краями», выглядит скорее как местная община, которая выбирала и отбирала кое-что из традиций, сложившихся в Уруке. Жители деревень пытались свести концы с концами и, наблюдая успех городов Месопотамии, возможно, позволили местным жрецам стать царями. А честолюбивые жрецы, со своей стороны, видя процветание религиозных лидеров Урука, возможно, убеждением, хитростью или запугиванием добились от своих соплеменников — жителей деревень предоставления им подобной власти. Как бы то ни было, но люди, которые предпочитали сельскую жизнь, должны были обнаружить, что формированию государства сопротивляться столь же трудно, как было трудно сопротивляться сельскому хозяйству охотникам и собирателям за тысячи лет до этого.

Поскольку около 5000-х годов до н. э. первым земледельцам приходилось немало попотеть, чтобы сельскохозяйственные культуры росли на равнинах Месопотамии, то самые неустрашимые из них отправились из долины реки Иордан через Синайскую пустыню, чтобы попытать счастья на реке Нил. В Египте было мало пригодных для одомашнивания местных растений, и он отставал от Холмистых склонов в отношении освоения сельского хозяйства. Однако как только такие подходящие семена и животные были сюда импортированы, новый образ жизни расцвел. Нил каждый год разливался как раз в нужное для сельскохозяйственных растений время, а крупные, питаемые дождями оазисы позволяли заниматься сельским хозяйством далеко в глубине сегодняшних пустынь.