Андрей Юрганов - Категории русской средневековой культуры

Смута явилась осмысленным на него ответом...

Борис Годунов не сам по себе плох как царь, плохо то, что теперь надо служить новому роду, который еще недавно сам был служилым по отношению к прирожденному государю. По тому, что предпринимал Борис Годунов для укрепления своей власти, видно, что было в ней слабым звеном. По этим действиям можно судить об основных элементах, из которых должен был сложиться новый образ государя.

Как ни странно, но в новых условиях именно народ, мнения которого никогда не спрашивали, должен был стать «гласом Божьим» и санкционировать власть, происхождение которой — всегда божественное.

Если для наследника престола в семье прирожденного государя такая санкция заключалась в завещательном акте, то для Бориса Годунова подобным актом стала утвержденная грамота об избрании его царем.

21 февраля 1598 г. Борис был наречен на царство. 9 марта патриарх Иов собирает Освященный собор и «весь царский сигклит» и сообщает, что настала пора провести коронацию и составить утвержденную грамоту. Само решение о составлении утвержденной грамоты было оформлено как приговор, подписанный представителями всех чинов и скрепленный печатями. 15 марта патриарх обнародовал окружную грамоту об избрании Бориса на царство. В марте-апреле происходит процедура крестоцелования новому царю. Не ранее середины июля составляется утвержденная грамота. Подлинник, помеченный датой 1 августа, до нас не дошел. Известны только списки. Утвержденная грамота обосновывала власть нового царя, начиная с изложения истории первых князей на Руси. Борис Годунов заслуживал царства своими делами: победами над крымским ханом и королем свейским, устроением «тишины» в государстве, заботой о всех чинах государства. — См.: Зимин А.А. В канун грозных потрясений. М., 1986.

7 января 1598 г. умер царь Федор, а 17 февраля 1598 г. Земский собор избрал на царство его шурина — Бориса Годунова. Пожалуй, самые важные события произошли в этом промежутке времени. Ирина Годунова отправилась в Новодевичий монастырь и приняла там постриг под именем инокини Александры. Формально она оставалась правительницей...

Не следует думать, что в России не могло быть правления женщины. Иван Грозный, опасно заболев в марте 1553 г., в полной мере осознал опасность того, что власть может перейти к боковым ветвям правящего дома, а именно к удельному князю Владимиру Адреевичу. Царь попытался спрогнозировать наихудшие варианты развития событий. До нас дошли три крестоцеловальные записи удельного князя. В первой, оформленной 12 марта 1553 г., Владимир Андреевич клятвенно утверждал, что будет во всем покорен Дмитрию Ивановичу, малолетнему наследнику престала, и его матери Анастасии в том случае, если царь умрет [342]. В апреле 1554 г. была составлена вторая крестоцеловальная запись удельного князя: по вполне понятной причине — в царской семье родился сын Иван, а сын Дмитрий к этому времени погиб. В записи оговаривались даже конкретные моменты будущих взаимоотношений: кто-то из бояр погрубит — не надо мстить; если Иван пошлет войско на брата своего (гипотетического!), то нужно идти в поход, не следует Владимиру Андреевичу слушать собственную мать, если она «лихо учнет... наводити» и т.д. Интересующий нас момент выражен предельно ясно и просто: «А возмет Бог и сына твоего Ивана, — пишется в крестоцеловальной записи удельного князя, — а иных детей твоих государя нашего не останет же ся: и мне твой государя своего приказ весь исправити твоей царице великой княгине Анастасие, по твоей государя своего душевной грамоте и по сему крестному целованью...» Как тогда бы развивались отношения? Об этом царь, видимо, не хотел и думать: слишком уж неприятной была эта перспектива. А между тем, она стала реальностью...

Любопытны слухи, которые распространялись вокруг предстоящего избрания на царство Бориса Годунова. Трудно отделить в них правдивое от фантастического. То, во что люди верили, о чем думали — есть особого рода реальность; с ней можно не соглашаться, но у нее нельзя отнять право на бытийность.

5 (15) февраля 1598 г. А. Сапега сообщал Хр. Радзивиллу о том, что стало известно от шпиона. Перед смертью Федор Иванович говорил Борису Годунову, что он не может быть царем из-за низкого происхождения («от подлого народа»), и при этом указывал на Федора Романова. Борис Годунов «будто бы держал при себе своего друга, во всем очень похожего на покойного князя Димитрия, брата великого князя московского. Этот друг родился от Пятигорки, которой давно нет в живых. Годунов написал письмо от имени этого князя Димитрия в Смоленск, что он уже стал великим князем. Москва стала удивляться, откуда он взялся, однако они догадывались, что его до сих пор скрывали». Московская знать, сообщал информатор, поддерживает Романова, стрельцы и чернь — Годунова [343]. Любопытна сама мотивация: Федора Романова хотят избрать «ибо он родственник великого князя», за Годунова потому, что он «хорошс платил», но все же даже «черни» мешает то, что «он происходит от подлого народа». Упорно ходили слухи, что согласится стать русским царем природный государь — эрцгерцог Максимилиан.

Этот агент, сам того не ведая, отметил весьма важную деталь. Судя по всему, соперники готовились к схватке заранее. Связь между Романовыми и Лжедмитрием очевидна. Карьера монаха Антониева-Сийского монастыря Филарета (в миру Федора Никитича), ставшего за несколько лет «нареченным патриархом», была обеспечена победой Лжедмитрия. Григорий Отрепьев был боевым холопом Романовых [344]. Он был очень хорошо подготовлен к своей роли «настоящего царя». В.О. Ключевский остроумно заметил: «Он был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве». Закваска эта столь удалась, что самозванец, судя по всему, и сам был уверен в том, что он подлинный царевич Дмитрий [345]. Значит, готовили его к этой роли не в спешке... Если так оно и было, то сценарий Смуты — под воздействием общественного настроения — «писали» оба главных претендента на трон! Оба, судя по всему, понимали, что «подлинный царевич» может сокрушить своим именем любого неприрожденного царя...

Годунов выехал из Москвы, чтобы не мешать людям выражать свою волю. Театрализованные представления в столице и за ее тогдашними пределами должны были убедить всех в том, что «народ» упрашивает Годунова стать царем. В Новодевичий монастырь потянулись шествия, и специально подготовленные люди стали уговаривать царицу отказаться от престола в пользу брата. В этом спектакле принимал участие сам патриарх Иов. Для агитации использовали главную святыню России — икону Владимирской Божьей Матери. В шествиях к Новодевичьему монастырю принимали участие и бояре с князьями, и московское простонародье. Когда царица отказалась от престола в пользу брата, как свидетельствует Конрад Буссов, Борис Годунов сказал: «Так я вижу, что множество присутствующего здесь народа из всех сословий не перестает просить, то полагаю, что воля Господня такова, чтоб государем на Руси был я. Но для того, чтобы я еще вернее познал волю Божью, я прошу нескольких недель для похода против крымских татар. Если я увижу, что вся земля повинуется, то это будет свидетельством того, что все сословия желают моего избрания» [346].