Андрей Юрганов - Категории русской средневековой культуры

Итак, свобода воли человека, хотя и ослаблена была греховной порчей, но не уничтожилась; злу можно противостоять; склонность ко злу — следствие нерадения человека о душе.

Свободная воля — необходимое и первое условие спасения, которое не может осуществляться по принуждению. «Каждому дару благодати непременно должно соответствовать свободное усилие воли человека: крещению — хранение благодати сыновства произволением; дарованию Духа — исполнение заповедей, Евхаристии — таинственное претворение в себя Христа по добродетели и ведению... Словом, в деле спасения необходимо... не только прямое воздействие Божества на человека, но и известное сотрудничество самого человека...» [525].

Итак, проблема «самовластия» будоражила воображение средневековых людей. К середине XVI в. проявились крайние позиции. Сторонником безусловной автономии человека и независимости от всякой власти (церковной ли, светской), кроме власти Бога, выступил Феодосий Косой...

Он прямо заявлял: «не подобает же в христианох властем быти» [526]. Потому что существует «разум духовный» — некий нравственный императив в душе каждого, который помогает человеку осуществить правильный выбор между добром и злом, и без посредников. Для спасения души нужно только делать «правду» и бояться Бога. Феодосий Косой себя и своих единомышленников называл не рабами, а «чадами» Божьими. Раз человек самовластен по Божьему дару — значит, он волен сам решать, что ему делать и как жить. Никто его не может осуждать. Феодосий Косой пришел к радикальному отрицанию православного государства, создав свое «учение». Основное его звено, как уже упоминалось, заключалось в отрицании всего того, что создано было «человеческим преданием», а не Богом. Отношения между Богом и избранными его «чадами» не должны быть замутнены потоком «лжи». Он опирался на тексты Ветхого Завета, особенно «столповые книги» (Пятикнижие Моисея), Евангелия, также лишь на некоторых отцов Восточной церкви, к которым испытывал доверие (ими были Василий Великий, Иоанн Златоуст, Григорий Богослов), да и то не на все их труды. Остальные книги, «правила» объявлялись просто «ложными». К человеческим преданиям он относил и церковные обряды, и таинства, и монашество, и иконы (называя их «болванами») [527]. Вся внешняя обрядность и церковь, как таковая, — помеха в отношениях Бога и человека...

Прямо противоположного взгляда придерживался автор «Валаамской беседы» — памятника середины XVI в.

«Беседа преподобных Сергия и Германа, валаамских чудотворцев» — апокрифический памятник, в котором неизвестный автор размышляет о царской власти, монастырском землевладении. По его мнению, неблагочестиво, «непохвално», что царь раздает монастырям земли с крестьянами. Царь не должен управлять «миром» с «ыноки», которые отреклись от мирской суеты. Сочинение это с явно исихастским духом: «И во всем быти на сем свете неславным и молчаливым, и крепко от всего терпеливым, ни на чтоже мирское и на сесветное житие не зрети, ниже завидети — аще ли чево око не видит, то и на сердце человеку не взыдет. И прияти не на ядение и всякую скудость и ризы хуже всех человек. Аще ли которые иноки не последуют сему [смирению. — А.Ю.], таковые есть не иноки, но соблазна в мире бродят и скитаются, осуды и посмех миру всему». Автор «Валаамской беседы» считает, что светские законы существования и иноческие — разные. У одних — мирские страсти; у других — тишина и смирение. — См.: Моисеева Г.Н. Валаамская беседа — памятник русской публицистики середины XVI в. М.; Л., 1958; Зимин А.А. «Беседа валаамских чудотворцев» как памятник позднего нестяжательства // ТОДРЛ. Т. 11. С. 198-208; Буланин Д.М. Некоторые трудности изучения биографии древнерусских писателей // Русская литература. 1980. № 3.

Само произведение — эсхатологическое, автор размышляет о скором конце света и путях христианского спасения. Главный из них определен ролью царя и великого князя. Ему Бог повелел царствовать и «мир воздержати». «Мир» — это все суетное, где дьявольские козни особенно опасны. Именно потому, считает автор «Валаамской беседы», «цареви в титлах пишутся самодержцы» Лично — а не с «пособники» (князьями да боярами) — он обязан «воздерживать» мир от соблазнов.

«Покаряйтеся благоверным царем и великим князем руским радейте и во всем им прямите, и Бога за них молите, аки сами за собя и паче собя, да таковыя ради молитвы и мы помилованы будем. И добра государем своим во всем хотите, и за их достоит животом своим помирати и главы покладати, аки за православную веру свою, да ни влас глав наших не погибнет за таковую к Богу добродетель. Богом бо вся свыше предана есть помазаннику царю и великому Богом избранному князю. Благоверным князем руским свыше всех дана есть Богом царю власть надо всеми, и за весь мир царства их во оном веце праведный и страшный царь небесный Христос Бог наш на них всего много испытает и ко ответу за всех поставит, такоже по них воздаст общий суд миру всему, комуждо по делом его» [528]. Итак, функция царской власти — отвечать за всех, олицетворять собой коллективную ответственность перед Богом. Только после этой царской ответственности наступит черед каждого ответить за себя. Царю подобает «грозну быти» из-за нарастания беззакония, которое неизбежно перед концом света (см. подробнее гл. 4).

«Мнози убо глаголют в мире, яко самоволна человека сотворил есть Бог на сесь свет. Аше бы самовластна человека сотворил Бог на сесь свет, и он бы не уставил царей и великих князей и прочих властей, и не разделил бы орды от орды. Сотворил Бог благоверныя цари и великя князи и прочии власти на воздержание мира сего для спасения душ наших» [529].

Итак, идее «самовластия» человека противопоставлена идея власти государственной, призванной «воздерживать» буйства мирского человека ради его же спасения...

К середине XVI в. осмысливается государственная концепция «самовластия» человека, которую озвучивает царь Иван Грозный. Его идейный предшественник, волоцкий игумен, не отрицал (да и не мог отрицать), что Бог создал человека «самовластным», но этот свой дар, считал царь, Адам утратил вместе с грехопадением [530]. Иван Грозный также не мог отрицать важнейший постулат христианства, но при этом писал польскому королю Сигизмунду II Августу в 1567 г.: «А што брат наш писал еси, что Бог сотворил человека и волность ему даровал и честь, ино твое писанье много отстоит от истины: понеже первого человека Адама Бог сотворил самовластна и высока и заповедь положи, иж от единаго древа не ясти, и егда заповедь преступи и каким осужением осужен бысть! Се есть первая неволя и безчестье, от света бо во тму, от славы в кожаны ризы... от живота в смерть. И паки на нечестивых потоп наведе, и паки по потопе завет еже не снести душа в крови, и паки в столпотворении разсеяние и Аврааму веры ради обрезание и Исаку заповеление и Иякову закон, и паки Моисеом закон и оправдание и оцыщение, и преступником клятва дажь во Второзаконии и до убийства, та же благость и истина Исус Христом бысть и заповеди и законоуставление и преступающим наказание. Видиши ли, як везде убо несвободно есть, и тое твое, брате писмо далече от истинны отстоит?» [531].