Андрей Юрганов - Категории русской средневековой культуры

В «Посланиях старца Иосифа к великому князю Василию на еретики» получила развитие концепция, согласно которой в отношениях раба Божьего и Бога основную роль должен играть «царь» — русский государь, естеством подобный всем людям, а «властию же подобен есть вышняму Богу. Но якож Бог хощет всех спасти, також и царь все подручное ему да хранит, яко да Божию волю сътворив...».

«Послания Иосифа Волоцкого Василию III» были написаны уже после разгрома московского кружка еретиков и после церковного собора 1504 г. Иосиф Волоцкий здесь обосновал происхождение теократического государства. В состав посланий включается «Отрывок из послания великому князю» и так называемое Второе послание Иосифа великому князю «на еретики». Оба послания тесно связаны с содержанием 16-го «слова» «Просветителя» Иосифа Волоцкого. Трудно сказать, какое из этих произведений появилось раньше. — См.: Ostrowski D.A. «Fontological» Investigation of the Muscovite Church Council of 1503. Ann Arbor, 1977; Плигузов А И. Памятники раннего «нестяжательства» первой трети XVI века: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1986; Он же: Историографические заметки о «нестяжательстве» // АРИ. 1992. № 2.; Скрынников Р.Г. Государство и церковь на Руси XIV—XVI вв. Подвижники Русской церкви. Спб., 1991.

Иосиф Волоцкий настаивал на том, что православные «цари и князи», получая власть непосредственно от Бога, должны «все обладаемое от треволнения спасти и соблюдати стадо... от волков невредимо... и не давати воля злотворящим человеком, иже душю с телом погубляющим...» [506]. Не давать волю! Можно понять искренность Иосифа Волоцкого в стремлении бороться за чистоту веры, которая основана на «апостольских и богоутверженных преданиих» и «во всех наших церквах боголепно и благообразно цветет и проповедуетца». Но искренность эта поражает тем, что Иосиф Волоцкий совершенно откровенно допускает: сама Истина, т.е. вера христианская одна не способна вооружить людей в борьбе против зла: «И аще не бы ты, государь, показал ревность о православной вере християнстей и любовь к Господу Богу и Пречистой Богородици и ненависть к еретиком и казнь на иже жидовская мудровствуюших, было бы уже безчисленное множество православных християн в жидовской вере» [507].

Обвинения Иосифа Волоцкого против «жидовствующих» традиционно понимаются в исторической науке как обвинения в том, что еретики избрали для себя Ветхий Завет, отрицая Новый. Между тем сам Иосиф Волоцкий так не считал. С его точки зрения, «жидовствующие» — это те, кто, подобно иудеям, соблазняются антихристом, его духом, и отпадают от веры христианской. Известно, что иудеи примут антихриста как Мессию и признают его своим «царем». Именно с этой точки зрения и рассматриваются волоцким игуменом «жидовствующие»: ведь всякое неисполнение правил, норм, заповедей, всякое сомнение или допущение, что злой человек может еще — в силу дарованной ему природы — раскаяться, превращалось в отступление от правильности, праведности, истинности православия. Любое уклонение от «правды и истинны» ведет к дьяволу, а значит, и к его «сыну погибельному» — антихристу, которого «своим» признают иудеи. Значит, уклоняющиеся — не «жиды», а «жидовствующие»: они таковы по подобию. «Жидовствующие» не ждут Второго Пришествия Христа — в том также проявляется их антихристов дух (вот почему и митрополита Зосиму игумен готов был причислить к «жидовствующим» за то, что он, как считал Иосиф, разуверился во Втором Пришествии Христа). Иосиф Волоцкий писал епископу Нифонту Суздальскому: «Се ныне уже прииде отступление; отступиша убо мнози от православныя и непорочныя христовы веры и жидовствуют втайне. Иже преже ниже слухом слышася, ныне и в домех, и на путех, и на тръжищих иноци и мирьстии и вси сомнятся, вси о вере пытают, и не от пророк, ни от апостол, ниже от святых отець,но от еретиков и от отступников христовых, и от проклятых на соборе, от протопоповых детей, и его зятя, и от учеников, и с ними дружаться, и пиют и ядять, учятся от них жидовству, и от самаго того сатанина сосуда и дияволова, митрополита, не выходят и спят у него. Поистине, приде отступление: отступиша бо человеци от истинны и от правды, отступиша братолюбиа ит нищелюбиа, отступиша целомудриа и чистоты... Се уже прииде отступление; сей есть антихристов предтечя и сын погибельный, явивыйся во свое время. Аще не искоренится ныне той вторый Июда предатель, по мале укрепиться, и во вся человеки внидет отступление» [508].

Государь получил скипетр от Бога, и он подобен кормчему, который всегда бдит, «иссушая крепко безакониа потокы»; он — «страшное и всевидящее око небеснаго царя» — и это око «всех человек сердца зрит и помышление все». Государь «не попущает... быти злым» [509]. Сакрализованная воля государя должна положить конец всякому своеволию человека.

Иосифляне оказались жизнестойкими в силу прагматизма их учения: они осмыслили, что жить надо в государстве, и одной властью Бога не ограничишься; их противники (в частности, в лице заволжских старцев) выразили свое отношение к этой проблеме традиционно, с богословской точки зрения, не учитывающей, однако, новую реальность — возникновение такой власти, которая стала претендовать на роль посредника между Богом и людьми.

В русской средневековой культуре возникла проблема, у которой не было адекватного решения: богословски можно было обосновать обе точки зрения.

Сторонники богословской концепции самовластия человека не могли игнорировать православное государство, горячие же его поборники, в свою очередь, не могли отрицать важнейшую христианскую идею о даровании Богом человеку свободы воли. Как быть? — над этим главным философским вопросом размышляли не только публицисты, но и сами государи.

В послании Иосифа Волоцкого архимандриту Андронниковскому Митрофану (около 1503 г.) рассказывается, что великий князь Иван Васильевич, знавший о еретиках и их взглядах, спросил однажды Иосифа за обедом, на который тот был приглашен: «Как писано, нет ли греха еретиков казнити? » [510]. Разумеется, Иосиф вспомнил все исторические и библейские примеры того, как надо бороться с еретиками, но и после этого он не был уверен, что государь принял какое-то однозначное решение: «И мне, господине, — писал Иосиф, — мнится, кое государь нашь князь великий блюдется греха казнити еретиков» [511]. Волоцкий игумен затем бил челом великому князю, чтобы тот «послал по городом, да еретиков обыскал, и князь великий молвил: «Пошлю, деи, чяса того, да того обыщу; а толко, деи, яз не пошлю, да не попекуся о том, ино, деи, кому то зло искоренити?» Казалось бы, государь решился... Но, сообщает Иосиф своему адресату, год прошел, а «государь не посылывал», и еретиков «умножилося по всем городом, а хрестиянство православное гинет от их ересей». Эта нерешительность великого князя весьма симптоматична: аргументы уже убеждают, но еще страшно...