Виктор Сутормин - Вокруг Кремля и Китай-Города

А через полгода, накануне празднования Дня Победы, под раскаты орудийного салюта был зажжён Вечный огонь славы, специальным факелом доставленный из Ленинграда с Марсова поля.

Идея Вечного огня у Могилы Неизвестного Солдата, позаимствованная у французов, очень хороша с точки зрения пропаганды – и красиво, и торжественно. Но для России было бы гораздо полезнее позаимствовать у американцев идею военных кладбищ – когда тело любого солдата, в какой бы точке планеты ни довелось ему погибнуть, доставляют домой и с воинскими почестями предают родной земле. Не одного наугад выбранного из сотен тысяч засыпанных в братских могилах, а каждого, кто погиб, выполняя свой воинский долг.

Александровский сад и сам по себе в каком-то смысле памятник павшим защитникам Москвы. Чугунное литьё ограды обыгрывает тему военного триумфа: стилизованные под римские фасции стойки, прутья в виде копий, имперские орлы с зажатыми в лапах молниями…

Ограда Александровского сада. Фото 2013 года

Сад был разбит по велению императора Александра I. Он приезжал в Москву из Петербурга, чтобы своими глазами увидеть, как восстанавливается после наполеоновского нашествия старая столица. Тогда на месте сада текла Неглинка, а между её берегом и Кремлёвской стеной ещё сохранялись остатки бастионов, возведённых по указу Петра I вокруг стен Кремля и Китай-города.

В годы Северной войны эти укрепления не пригодились, а война с Наполеоном показала, что не фортификация, а тактика и стратегия решают исход борьбы, и кто способен взять Москву, тому и Кремль взять никакие бастионы и водные преграды уже не помешают.

К тому же сама Неглинка… Течение было слабым, а воды, загрязнённые всяческими отходами, пахли и выглядели настолько отталкивающе, что напрашивалось решение заключить её в подземную трубу до места впадения в Москву-реку. Так и поступили.

План Кремля, гравированный Скельтеном с оригинала Кампорези. Фототипия «Шерер, Набгольц и К о»

Первая половина сада, от чугунных ворот до Троицкого моста, была открыта для публики 30 августа 1821 года. В скором времени добавилась и другая часть – от Троицких ворот до набережной, тоже оканчивавшаяся чугунными воротами, изготовленными на заводе Александра Васильевича Чесменского литейщиком Немчиновым.

Проектировал сад один из лучших московских архитекторов того времени – Осип Бове. Он же соорудил под Средней Арсенальной башней грот «Руины». Некоторые из камней, которыми выложены крылья грота, украшены резьбой. Это не причуда зодчего, это обломки московских зданий, разрушенных армией Наполеона. Печаль архитектора о невозвратных потерях города выражена лаконично и неброско. Он ведь не знал, какого масштаба потери Москве ещё предстояли…

Илларион Мошков. Вид от Троицких ворот на Кутафью башню и дом Пашкова. Конец XVIII – начало XIX века

Троицкая башня Кремля. Вид из Александровского сада. Рисунок с натуры И. И. Шарлемань, литография Л. Ж. Жакотте и Ш. К. Башелье, изд. Дациаро. 2-я половина XIX века

Грот «Руины». Фото Виталия Титова, 1980

А в XIX веке тут для увеселения публики играл небольшой оркестр, неподалёку работала кофейня, и публики в саду всегда было много, как и в наши дни.

«В понедельник 13 мая 1876 года в третьем часу пополудни, в день по-весеннему свежий и по-летнему теплый, в Александровском саду, на глазах у многочисленных свидетелей, случилось безобразное, ни в какие рамки не укладывающееся происшествие» – потомственный почётный гражданин Петр Александров сын Кокорин средь бела дня пустил себе пулю в лоб. Как вы уже вспомнили, именно так и именно здесь начинается «Азазель» Б. Акунина, первый из романов фандоринского цикла. Поскольку этот литературный проект очень тесно связан со старой Москвой, маршруты наших прогулок наверняка ещё не раз пересекутся с путями персонажей.

Кстати, нельзя не вспомнить ещё одну сцену с оркестром.

«Маргарита провожала глазами шествие, прислушиваясь к тому, как затихает вдали унылый турецкий барабан, выделывающий одно и то же «Бумс, бумс, бумс», и думала: «Какие странные похороны… И какая тоска от этого «бумса»! Ах, право, дьяволу бы заложила душу, чтобы только узнать, жив он или нет! Интересно знать, кого это хоронят с такими удивительными лицами?»

– Берлиоза Михаила Александровича, – послышался рядом несколько носовой мужской голос, – председателя МАССОЛИТа.

Удивленная Маргарита Николаевна повернулась и увидела на своей скамейке гражданина, который, очевидно, бесшумно подсел в то время, когда Маргарита загляделась на процессию и, надо полагать, в рассеянности вслух задала свой последний вопрос».

Это произошло здесь же, «под кремлевской стеной на одной из скамеек», а литераторы шли за гробом вдоль решётки Александровского сада в сторону Тверской. К счастью, нам с ними не по пути, так что мы продолжим наше странствие.

Стоящий справа от грота гранитный обелиск имеет историю очень насыщенную, а главное, очень характерную для нашей страны. Как написал поэт Феликс Чуев:

Во-первых, юбилей отмечали в 1913 году, а памятник воздвигли годом позже (видимо, в Московской городской думе поздно спохватились).

Во-вторых, в 1918 году большевики, разрушая «памятники царям и их слугам», с этой гранитной стелой обошлись по-хозяйски и даже более того – по-коммунистически: они с помощью архитектора Н. А. Всеволожского убрали сидевшего на верхушке двуглавого орла; имена царей приказали стесать, а взамен ликвидированных самодержцев распорядились высечь в граните фамилии революционных деятелей: Маркс, Энгельс, Либкнехт, Лассаль, Бебель, Кампанелла, Мелье, Уинстлей, Мор, Сен-Симон, Вальян, Фурье, Жорес, Прудон, Бакунин, Чернышевский, Лавров, Михайловский, Плеханов.

Открытие обелиска в ознаменование 300-летия царствования дома Романовых. Фото из журнала «Искры», июнь 1914 года