Генри Ли - История инквизиции

В воскресенье 10 мая комиссары были неожиданно собраны по просьбе Рено де Провенс и его товарищей, пожелавших сообщить им поразительную новость. Санский собор, поспешно собранный в Париже, постановил преследовать всех тамплиеров, выступивших на защиту ордена. Многие из этих защитников раньше уже сознались, и они геройски поставили на карту свою жизнь в тот день, когда, заявив категорически о чистоте ордена, отреклись от своих показаний. Поэтому четыре тамплиера обратились к комиссарам с просьбой оказать им покровительство, так как решение собора должно было роковым образом отразиться на ходе дела. Они требовали apostoli и просили, чтобы их личности, их права и их орден были переданы контролю Св. Престола и чтобы им даны были время и деньги, необходимые для поддержки апелляции. Кроме того, они просили комиссаров предложить санскому архиепископу не предпринимать никаких мер, пока не будет окончено производимое расследование. Они выражали также желание, чтобы их отправили с одним или двумя нотариусами заявить свой протест прелату, так как они не могут найти ни одного легиста, который написал бы им подобное заявление. Комиссары, поставленные в страшное затруднение, совещались до позднего вечера, затем призвали тамплиеров и сказали, что они всем сердцем сочувствуют им, но что у них связаны руки, так как епископ и собор действуют в силу полномочий, данных им Папою.

В расчеты Филиппа не входило, чтобы орден мог заставить выслушать своих защитников. Это неожиданное собрание приблизительно шестисот членов ордена, после того как озаботились отделить от них их старшин, и подготовительные работы по защите, выработанные накануне собора, показывали сопротивление, которое король решил уничтожить в зародыше со своей обычной, ничем не стесняющейся, энергией. Момент был благоприятный, так как после долгих усилий ему удалось добиться от Климента предоставления архиепископской кафедры в Сансе (Париж был санским викариатом) брату министра Энгеррава, Филиппу де Мариньи, человеку, безусловно преданного ему.

Новое назначение вступило в силу 5 апреля. Буллою Faciens misericordiam предписывалось, чтобы немедленно по окончании епископских расследований были созваны провинциальные соборы для суда над братьями по своему усмотрению. Король, благодаря своим архиепископам, был хозяином положения. Провинциальные соборы были сразу созваны: Санский в Париже, Реймский в Санлисе, Нормандский в Пон де д'Арк, Нарбоннский в Каркассоне, и устроили внушительную демонстрацию, которая должна была раз и навсегда прекратить всякие попытки идти против воли короля. Не стали терять времени на то, чтобы придать делу законный характер, так как по каноническому закону еретики-рецидивисты осуждались, не будучи выслушанными. 11-го Санский собор открылся в Париже; и уже 12-го комиссары, когда они еще были заняты собиранием свидетельских показаний, получили приказание сжечь в тот же день пятьдесят четыре человека из числа тех, кто выступил на защиту ордена. Они были осуждены как еретикирецидивисты за то, что отреклись от своих первоначальных признаний.

Комиссары тотчас же послали на собор папского стража тамплиеров Филиппа де Вохе и орлеанского архидиакона Ами просить отсрочки. Вохе и много других лиц, говорили комиссары, утверждают, что тамплиеры, умершие в тюрьме, под клятвой вечной гибели своей души подтвердили перед смертью, что обвинения, возведенные на тамплиеров, ложны.

Далее комиссары говорили, что Рено де Провенс и его товарищи обратились к ним с жалобой на собор; приведение в исполнение предположенных казней серьезно помешает отправлению комиссарами своих обязанностей, так как со вчерашнего дня свидетели от страха лишились рассудка и не в состоянии давать показаний. Посланные вбежали в залу заседаний собора, где их приняли с презрением; им ответили, что невозможно, чтобы комиссия дала им подобное поручение.

Пятьдесят четыре мученика были посажены на телеги и отвезены на поле, соседнее с монастырем св. Антония, где их предали мучительной смерти на медленном огне. Отказавшись от всех предложений прощения за новые сознания, они мужественно встретили смерть и этим, по словам современника, подвергли свои души большой опасности быть осужденными на вечную гибель, так как зрелище это дало народу ложную веру в их невинность.

Собор продолжал свои работы и через несколько дней после этого сжег еще четырех тамплиеров, чтобы все, если найдутся еще желающие защищать орден, знали, какая участь их ожидает. Собор велел вырыть и сжечь кости бывшего казначея ордена Жана де Турн; сознавшиеся и подтвердившие свои признания были воссоединены с Церковью и выпущены на свободу, а те, кто упорно отказывался сознаться, были осуждены на пожизненное тюремное заключение. Меры эти были более человечны, чем обычные в инквизиционном судопроизводстве; но эта снисходительность была в интересах королевской политики. Через несколько дней после этого Реймский собор в Санлисе сжег девять других жертв; в Пон де д'Арк сожгли троих; другие были казнены в Каркассонне. [157]

Эти жестокие меры дали ожидаемый результат. Когда на другой день парижских казней, 13 мая, комиссия открыла свое заседание, то первый свидетель, которого ввели, Эмери де Виллье, бросился, бледный от страха, на колени и, ударяя себя в грудь и протягивая руки к алтарю, призывал смерть и вечные муки на свое тело и душу, если не скажет правды; затем он заявил, что обвинения, возведенные на орден, ложны, хотя под пыткой он и признал часть их истинными. Накануне он видел, как проехали его пятьдесят четыре товарища в позорных колесницах к костру, и тогда он почувствовал, что не может более выносить этого испытания и что он готов сознаться перед комиссарами или перед всяким другим во всем, что только потребуют от него, даже и в том, что он убил Господа Иисуса Христа. В заключение он заклинал комиссаров и нотариусов не сообщать только что сказанного им тюремщикам или королевским чиновникам, так как тогда его сожгут, как тех пятьдесят четырех.

Затем другой свидетель, допрошенный раньше, Жан Бертран, умолял комиссию сохранить в тайне его показание в виду опасности, угрожавшей ему. При виде подобных картин комиссия сочла более благоразумным временно прекратить свои заседания, пока не пройдет этот охвативший всех страх. Она собралась снова только 18-го для того, чтобы напрасно потребовать от санского архиепископа освобождения Рено де Провенс, выступившего перед судом собора. Петр Булонский был также схвачен по приказанию собора, и комиссия больше не видала его. Много тамплиеров, пожелавших выступить защитниками ордена, поторопились отступить; была оставлена по необходимости всякая попытка заставить Вьеннский собор выслушать тамплиеров. Принимал ли Климент какоелибо участие в этом вмешательстве, положившем конец работам его комиссии, мы с уверенностью сказать не можем; скорее, можно сомневаться в этом; но достоверно, что он не сделал ничего, чтобы вернуть своим комиссарам их власть. Его индифферентное отношение делает его участником в преступлении, которое выдало на ужасную смерть несчастных, взятых им под свою защиту. 4 апреля буллою Alma Mater Климент отложил Вьеннский собор с октября 1310 г. на октябрь 1311 г., так как дело о тамплиерах потребовало больше времени, чем рассчитывали. Комиссии, следовательно, нечего было торопиться, и она приостановила свои заседания до 3 ноября. Члены ее запоздали собраться, и заседания ее возобновились только 17 декабря. Тогда явились Гильом де Шамбонне и Бертран де Сартиж и заявили, что они не могут действовать от имени ордена без помощи Рено де Провенс и Петра Булонского. Комиссия сообщила им, что оба их товарища торжественно отказалась защищать орден, вернулись к своим первоначальным признаниям и осуждены Санским собором на пожизненное тюремное заключение. Петру, впрочем, удалось бежать. Комиссия предложила тогда этим двум рыцарям, что она разрешит им присутствовать при принесении свидетелями присяги и делать возражения; но они заявили, что не имеют права на это, и удалились.