Генри Ли - История инквизиции

Можно привести еще много показаний, данных некоторыми обвиняемыми, которые имели мужество пойти на мученическую смерть, грозившую тем, кто отрекался от своих первоначальных слов. Зная, какой страх испытывали эти несчастные, лишенные друзей и защиты, мы не можем строго порицать тех, кто уступил; но тем более должны мы удивляться твердости тех, которые устояли перед пыткой и не побоялись костра, защищая орден.

Чувство, которое вообще испытывали эти бедные люди, высказал Аймон де Барбара, которого три раза пытали и который девять недель просидел на хлебе и воде. Он с грустью заявил о том, что выстрадал он физически и духовно; но добавил, что, сидя в тюрьме, он все же не хотел отречься от своего показания. Какие тяжелые нравственные муки испытывали эти несчастные, видно из дела наставника Мойсака Жана де Кормель: приведенный в комиссию, он колебался и не хотел описать церемонии своего собственного приема в орден, заявив, что он не видел ничего дурного в обряде приема братьев; но воспоминание о пытках, которым он подвергся в Париже, пытках, стоивших ему четырех зубов, лишило его мужества, и он просил дать ему время собраться с мыслями. Ему дали отсрочку до другого дня; когда он явился вторично, то сила духа его сломилась, и он сознался во всех странных преступлениях, в которых обвиняли орден. Ему задали вопрос, советовался ли он с кем-нибудь; он ответил отрицательно и сказал, что просил священника отслужить для него обедню Святому Духу, чтобы Господь открыл ему, что он должен делать.

Эти немногие примеры проливают свет на задачу, над которой работали все французские епископы в течение конца 1308 г. и в 1309 и 1310 гг. Все это дело имело, впрочем, в виду только личность членов ордена; участь имущества тамплиеров должна была зависеть от решения, которое будет вынесено над орденом как над целой конгрегацией. Для этого Климент назначил день, когда орден должен был явиться перед Вьеннским собором в лице своих старшин и представителей, чтобы защитить себя и выставить мотивы против его уничтожения.

Так как члены ордена и рыцари были рассеяны по разным тюрьмам Европы, то это было делом совершенно невозможным; нужно было найти какой-нибудь исход, чтобы, по крайней мере, теоретически они были представлены, хотя бы и для того, чтобы выслушать уже готовый приговор.

Вследствие этого буллою от 12 августа 1308 г. Папа образовал под председательством архиепископа Нарбоннского комиссию, которой было поручено вызвать к себе всех тамплиеров Франции и переслать протоколы их допросов к нему в Рим. Затем другие буллы, изданные в мае 1309 г., приказывали комиссии приступить к занятиям и сообщить о положении дела Филиппу. 8 августа 1309 г. комиссары собрались в аббатстве св. Женевьевы и циркулярами, адресованными к архиепископам королевства, вызвали всех тамплиеров явиться перед ними в первый присутственный день после св.

Мартина; сам орден должен был явиться на Вьеннский собор через своих старшин и уполномоченных, чтобы выслушать приговор, который будет угоден Богу.

В назначенный день, 12 ноября, комиссары собрались снова, но ни один тамплиер не явился. В течение целой недели они ежедневно заседали; они соблюдали форму, объявляя через сторожа, что если кто-нибудь пожелает явиться от имени ордена или отдельных его членов, то комиссия готова благосклонно выслушать его; но этот вызов остался без отклика. При рассмотрении ответов прелатов нашли, что они плохо выполнили свою миссию. Очевидно, Филипп с пренебрежением относился ко всему этому делу и не был расположен поддерживать его. 18 ноября епископу Парижа было послано несколько решительное мнение, объявлявшее ему, что комиссары должны действовать не против отдельных личностей, а против всего ордена, что не следует никого принуждать являться, но надо предоставить это желающим. Тогда епископ 22 ноября явился в комиссию, и произошел обмен взаимными извинениями и объяснениями; особая бумага, посланная Филиппу де Вохе и Жану де Жамвиль, назначенным Папой и королем охранять узников, предписывала этим чиновникам соблюдать строгое послушание. Однако задача представляла еще больная затруднение. 22 комиссары были тайно уведомлены, что в Париж прибыло несколько лиц, одетых в светское платье, с целью защищать орден, и что они заключены в тюрьму. Они тотчас запросили Жана де Плюблаве (Plublaveh), прево Шателе, который заявил, что он арестовал по приказанию короля семь человек, которых приняли за переодетых тамплиеров; но подвергнув двух из них пытке, прево убедился, что здесь произошла ошибка. Хотя это дело не имеет большего значения, но показывает нам, какому строгому контролю король решил подвергать действия комиссии.

Однако комиссии удалось добиться явки на суд Якова де Моле, Гуго де Перо и еще нескольких братьев, арестованных в Париже. Моле заявил, что он недостаточно развит и образован, чтобы быть хорошим защитником ордена, но что он будет презирать себя, если не попытается сделать этого. Он в тюрьме и без денег; весь наличный капитал его равняется четырем денье, и единственный советник его – это простой брат-служитель; он просил как милости, чтобы ему дали помощника и советника, дабы он мог выполнить свое дело защиты ордена. Комиссары напомнили ему, что дела о ереси не подчиняются законным формам и что в них не допускается адвокатов, и предупредили его, каким опасностям он подвергает себя, выступая в защиту ордена после признания справедливости обвинений. Они были настолько милостивы, что прочли ему его сознание в том виде, в каком представили его кардиналы, допрашивавшие его в Шиноне; когда он выразил свое негодование и удивление, то Гильом де Плезиан, которому, по-видимому, было поручено королем следить за ходом дела, дал ему, как известно, дружеский совет, который сковал молчанием уста тамплиера. Моле попросил время на размышление; когда он явился снова, то очутился перед лицом Гильома де Ногарэ, который был готов воспользоваться всяким промахом.

Коронование Папы.

Из папских грамот, с содержанием которых его ознакомили, Моле узнал, что Папа оставил за собой право лично самому судить его и других высших лиц ордена, и поэтому просил, чтобы ему позволили без всяких проволочек предстать перед судом Папы. Таким образом, раскрылось все вероломство этой коварной комбинации: высшие лица ордена были отделены от остальных обвиняемых, так что Моле, Гуго де Перо и Жофруа де Гонвиль, обольщенные надеждой, что будут судимы особым судом, подло бросили своих учеников.

Что касается ответов братьев перед комиссией, то все они по существу были тождественны с заявлением Жеро из Ко, который сказал, что он был простым рыцарем, не имел ни лошади, ни оружия, ни земель, что он не знает, как защищать орден, и поэтому не может взять на себя этой задачи.