Николай Бессонов - Суды над колдовством

Кстати, глава «Молота», из которой взята эта цитата, называется: «Ведьмы заслуживают наказаний, превышающих все существующие наказания (Инститорис, и др., 1932 стр. 154)». Заголовок, весьма характерный для инквизиторов! Коллеги Шпренгера и Инститорнса отстаивали тот же тезис. Фанатик Никеля Жакье, стоявший у истоков террора, доказывал следующее: ведьмам не может быть пощады. Они хуже еретиков.

Еретик виновен лишь в том, что ложно истолковал Святое Писание. Это извинительно. Ведьмы же грешат не по невежеству. Они отвергают католическую веру, хотя со всех сторон окружены добрыми христианами!

Можно ещё простить отступников, которые впали в ислам или иудаизм. Пусть это измена христианству, но все-таки указанные люди продолжают верить в Бога. Колдуньи, однако, изменяют Богу ради дьявола, из чего следует несомненный вывод: колдовство — наихудшая из всех доселе известных ересей (Lea, 1939 стр. 283).

Все судьи, обосновывая наказания ведьм, ссылались, прежде всего, на фразу из Ветхого Завета: «Praestigiatricem ne sinas vivere» (Исход 22, 18). Переводилось это как: «Не оставляй колдуна в живых», хотя непредвзятым людям уже тогда было ясно, что перевод намеренно искажён. В реальности библейский текст имеет в виду отравителей, но уж никак не чародеев, продавших душу дьяволу (Robbins, 1959 стр. 46).

К счастью, были страны, где сожжение заживо так и не стало нормой. Теоретически считается, что в Англии ведьм не сжигали вообще. Английское законодательство предусматривало виселицу за колдовство. И действительно — смерть в петле была здесь типичным концом для тех, кому ставили в вину порчу. Тем не менее имеется одна тонкость. Вплоть до 1790 года существовал закон о сожжении женщин за «измену» (Babington, 1968 стр. 39). Под эту статью порой и подводили ведьм. Разумеется, англичане не были настолько ревнивы, чтобы казнить за супружескую неверность. Закон имел в виду тот случай, когда жена убьёт мужа или служанка хозяина. Причём тут чародейки? А притом, что в те времена часто смешивались понятия «убить» и «околдовать». Смерть мужа от внезапной болезни легко приписывалась чарам. 9 сентября 1645 года в Ипсвиче была сожжена матушка Лейкленд за убийство своего мужа при помощи колдовства. Подобным же образом была наказана в Норвиче Мэй Оливер (Robbins, 1959 стр. 510).

Даже в этих несомненных случаях мы не можем точно знать, сожгли этих женщин заживо или вначале удушили. Никаких описаний не сохранилось, а метод аналогии здесь ничего не даёт.

Можно было бы делать какие-то выводы, если бы ритуал казни мужеубийц всегда был одинаков (статья-то у ведьм была с ними одна). Но точно известно — их казнили и тем и другим способом. Скажем, Пруденс Ли в 1652 году была сожжена заживо. Свидетельство очевидца гласит: «Палач поместил ее в смоленую бочку и приковал к столбу, напихав вокруг солому и вязанки хвороста… Когда поднёс огонь к соломе, она воскликнула: „Господи Иисусе, помилуй мою душу!“ И после того, как огонь разгорелся, она издала пронзительный, ужасный вопль пять или шесть раз (1958 стр. 527)».

С другой стороны, известно — иногда мужеубийцу душили, прежде чем пламя охватит одежду. Вот описание казни, состоявшейся в 1722 году.

«Узницу одели в просмолённую одежду, сшитую наподобие сорочки, смазали ей руки и ноги горючим составом, голова её была покрыта смолёным покрывалом. Её вывели из тюрьмы босую, посадили на плетёную волокушу и притащили на место казни возле виселицы. По прибытии какое-то время прошло в молитве, после чего палач поднял её на бочку высотой в три фуга, стоящую у столба. Продетая через шкив верёвка должна была захлестнуть ей шею — она надела её своими руками. Тройные кандалы удерживали тело у столба: потом, когда её туго прикрутили верёвками, бочку вынули из-под ног и зажгли костёр… Она умерла, видимо, ещё до того, как огонь дошёл до неё, так как палач затянул петлю, а цепи удерживали тело (Babington, 1968 стр. 38, 39)».

От сноровки исполнителя немало зависело.

Растяпа мог свести на нет гуманность судей, и тогда случался третий вариант экзекуции — пожалуй, самый обидный. Именно так приняла смерть в 1726 году Катерина Хейз.

Поначалу все шло, как заведено. Женщина помолилась. Её надёжно привязали к столбу.

Железная цепь опутала её тело. На шею набросили удавку и подожгли костёр. Вот тут и случилась накладка. Палач слишком долго выжидал, наслаждаясь страхом преступницы. Когда он спохватился, было уже поздно. Свидетель казни пишет:

«Палач натянул верёвку туго, как только мог, но пламя уже начало припекать ему руки, и он был вынужден выпустить её. Катерина была видна среди пламени, она отталкивала от себя вязанки с хворостом и кричала столь ужасно, что все присутствующие запомнили это на долгие годы». Хотя палач со своими подручными подбрасывал в костёр хворост охапку за охапкой, «всё же прошло значительное время, прежде чем она испустила дух, и три часа, пока она не превратилась в пепел (Babington, 1971 стр. 37, 38)».

Это не единственный случай такого рода. В других странах тоже бывало, что объявленная в приговоре милость на деле не осуществлялась. В Вермандуа, близ Сен-Кантена, женщину по нелепой оплошности сожгли заживо. Палач просто-напросто забыл её удавить. Как это было воспринято? Жан Боден, узнав о случившемся, не стал проливать слезу. Вместо этого он принялся резонёрствовать:

«Здесь нет ошибки — лучше сказать, что так рассудил Бог, который поправил нас… нет преступления, которое более заслуживало бы костра (Robbins, 1959 стр. 56)».

Думаю, эти примеры убеждают: даже если где-то возобладала мягкость, это новее не исключает жестокие эксцессы. Вот и в Шотландии, где ведьм чаще всего душили перед тем, как поднести факел к поленнице, фанатизм порой брал своё. Эвфемию Маккэлзейн осудили за изготовление восковой фигурки короля и за шторм на море, который чуть было не потопил королевский корабль. Приговор звучал так: «Препроводить в Кастль-Хилл в Эдинбурге, привязать там к столбу и обратить в пепел, спалив заживо». Эвфемия была дочерью лорда Клифтонхолла, но благородное происхождение ее не спасло. Не помогло и заступничество богатого и влиятельного мужа, нанявшего шесть адвокатов. Король в тот период своей жизни так боялся ведьм, что лично настоял на мучительной смерти для дворянки, а потом велел пытать судей за то, что они оправдали другую обвиняемую — беременную женщину (Black, 1938 стр. 24).