Николай Бессонов - Суды над колдовством

«У нас снова стало замечаться ведовство, чем население очень встревожено. И обыватели говорят, что если только их государю будет угодно попалить ведьм, то они охотно возьмут на себя расходы на дрова, равно как и прочие издержки. И государь тут мог бы выручить столько, что этот бы хватило на перестройку моста и церкви. Да сверх того ещё осталось бы денег, так что государевым служителям можно было бы дать прибавку к жалованию, ибо, по-видимому, этою язвою заражены целые семьи, и притом такие, с которых есть что взять (Сперанский, 1906 стр. 32)».

После этого письма охота на ведьм была Гейссу благосклонно разрешена, и он, отправив наверх две трети денег, не обидел и себя. Архивы Линдгейма показывают, что судья получил только наличными огромную сумму в 188 талеров и 18 альбусов, изъятые у тех, кого он сжёг. Раздел конфискованного имущества, как правило, строился по такой схеме две трети — сеньору, одна треть — судьям, священникам и чиновникам. Во многих местах князь получал по 12 талеров с каждом ведьмы, судья — четыре-пять, и палач — один (Lea, 1939 стр. 1231).

В силезском городе Цугмантель сожжение одиннадцати ведьм принесло 425 талеров местным властям, а остальная сумма — 351 талер — пошла князю-епископу Бреслау.

Судья, который свирепствовал в княжестве Фульда, получал оплату с каждой головы и за три года заработал таким образом 5393 гульдена (1958 стр. 1075).

Справедливости ради отмечу; что в ряде процессов мы при всём желании не найдём меркантильного интереса. Иногда юристы тратили месяцы своего драгоценного времени, чтобы сломить упорство бедной крестьянки или жалкой побирушки. Но связь между конфискациями и накалом преследований была прямой. В тех землях, где верховная власть запрещала судейскому сословию грабить семьи казнённых, охота на ведьм резко шла на убыль (Robbins, 1959 стр. 222). Увы, Германия XVI, а особенно XVII века была царством почти неограниченного насилия. Значительный слой населения видел выгоду в расправах над ведьмами. Каждый, кто был причастен к правосудию, мог рассчитывать на свою долю. Из кошельков обвиняемых деньги текли и тому, кто охранял тюрьму, и тому, кто писал протокол. Любой труд полагалось достойно оплатить. Более того, богатые семьи часто давали взятки, откупаясь от арестов (Lea, 1939 стр. 1080). Люди, искоренявшие колдовство, стали грозой богачей, ведь не всех взятки избавляли от костра!

Судейское сословие понимало — отдельные жертвы удесятерят в оставшихся на свободе ощущение смертельной опасности. А значит, увеличатся и «добровольные» пожертвования.

Порой казни сопровождались банкетами для городской верхушки. Единственной светлой стороной этого циничного обычая было то, что в некоторых областях осуждённые тоже допускались к столу. Так было, например, на территории нынешней Бельгии (Lea, 1939 стр. 1220).

В торжественные трапезы по поводу казней было бы трудно поверить, если бы не существовали неопровержимые доказательства — расчётные ведомости. Один из таких документов приводится ниже. Это описание издержек в процессе трёх женщин, сожжённых заживо в Аппенвейере 22 июня 1595 года. Расходная ведомость относится только к последним трём дням между приговором и его исполнением (1958 стр. 1162).

Епископство Бамберга прославилось не только ужасными пытками. Здесь сохранился для истории лист с записями о конфискованной собственности. Цифры, приведённые ниже, впечатляют. В 1630 году казнили много состоятельных лиц. Среди них:

Георг Нойдекер — 100 000 флоринов

Барбара Шлеих — 2000 флоринов

Кристина Милтенбергер — 9000 или 10 000 флоринов

Маргарета Офелер — 7000 или 8000 флоринов

Маргарета Эдельверт — 10 000 флоринов

Каспар Кернер, управляющий имением — 9000 или 10 000 флоринов

Вольфганг Хоффмайстер, казначей Бамберга — 50 000 флоринов

Из документа видно, что князь-епископ и его люди собрали 500 000 флоринов, изъятых у казнённых. Кроме того, у тех, кто на апрель 1631 года находился в тюрьме, было конфисковано ещё 222 000 флоринов (Robbins, 1959 стр. 222).

Весьма симптоматичное свидетельство осталось от процессов в Трире, проведённых в самом конце XVI века. Каноник собора Йоханн Линдер был летописцем этих событий и в своей «Истории Трира» прямо назвал жадность главной причиной гонения ведьм. Началось всё, впрочем, с неурожаев, которые донимали страну несколько лет и народной молвой были приписаны колдовству. Однако далее в дело вступили те, кто искал для себя выгоды и без кого процессы не приняли бы такой размах.

«Это гонение раздувалось кое-кем из служащих лиц, которые искали себе богатства в пепле сожжённых ведьм. По всей епархии, по городам и деревням разъезжали специально назначенные прокуроры, инквизиторы, нотариусы, судьи, присяжные заседатели и приставы, тащившие на пытки и суд людей обоего пола в великом числе. Мало кто из обвиняемых ускользал. Даже само управление города Трир не избежало общей участи. Городской судья с двумя бургомистрами, несколько советников и заседателей были обращены в пепел. Каноники городских церквей, приходские священники и сельские дьяконы тоже погибли во время этой напасти. Наконец ярость народа и ослепление судей, алчущих крови и добычи, поднялись так высоко, что не осталось в стране почти никого, на кого ни пало бы подозрение в злодействе.

А тем временем нотариусы, переписчики и хозяева постоялых дворов богатели. Палач разъезжал повсюду на статном коне, одетый в золото и серебро, как придворный вельможа.

Жена его пышностью нарядов соперничала со знатными дамами. Дети казнённых высылались.

Имения их конфисковались. Поля и виноградники оказывалось некому обрабатывать, и они ничего не родили. Чума никогда не свирепствовала так в Трире и его окрестностях, неприятели не хозяйничали здесь так жестоко, как это безмерное гонение и инквизиция. А между тем по многому можно было видеть, что виноваты вовсе не все осуждённые. Преследование это длилось несколько лет подряд, и судьи хвалились друг перед другом количеством костров, которые они сложили, и числом спалённых ими жертв.

Наконец, хоть пламя ещё и не насытилось, народ настолько разорился, что пришлось принять новые законы, ограничивающие расценки на следствие и доходы инквизиторов. И после этого, как на войне, когда выходят деньги, пыл гонителей ведьм вдруг сошёл на нет (1958 стр. 5 16)».

Точное число жертв Трирской трагедии подсчитать невозможно, но отдельные архивные записи позволяют представить её масштабы. Так, за городской стеной находился монастырь святого Максима. Под юрисдикцией аббатства бенедиктинцев находились 22 деревни. Согласно описи, за семь лет в них было казнено более трёхсот ведьм, причём две деревни оказались полностью стёрты с лица земли, а в двух других уцелело всего по две женщины (1958 стр. 219).