Лин Паль - История Империи монголов: До и после Чингисхана

От Багдада Тимур пошел на Азербайджан, а оттуда, узнав о высадке войска Баязеда — на Анкару. При Анкаре и состоялась ожесточенная битва между двумя великими полководцами. В этой битве Тимур применил хорошее индийское боевое средство — слонов. Баязед бежал с поля боя, но был схвачен. Своего пленника Тимур собирался привезти в Самарканд как военный трофей. Но Баязед не вынес позора: по пути он умер. Богатства, захваченные у Баязеда, перевозила тысяча верблюдов…

Второй сын султана успел ускользнуть на итальянском корабле в Европу и оттуда запросил мира. Тимур легко на это согласился, взамен Сулейман отдал Тимуру Византий и Трапезунд. Но, радуясь победе, Тимур не забыл о тех, кто ее омрачил, о крепости родосских рыцарей Смирне, откуда бежал баязедов сын.

Тимур подошел к Смирне. Крепость славилась тем, что даже сам Баязед напрасно пытался ее взять в течение двенадцати лет, у него это никак не получалось. Рыцари хорошо обустроились и не боялись осады, к тому же они могли рассчитывать на подвоз продовольствия и военной силы морем. Они надеялись, что море поможет им отбиться от Тимура. Однако рыцарям ничто не помогло.

Тимур, в отличие от Баязеда, принял простое, хотя неожиданное решение: если причина обороноспособности Смирны в море, то море нужно убрать. Он его и убрал: войско, неожиданно для осажденных, стало строить дамбу. Рыцари сначала смеялись со стен, наблюдая за перетаскиванием досок и шкур, но воины Тимура свое дело знали: дамба была построена в кратчайшие сроки, а еще через две недели крепость была взята. Пришедшие на помощь рыцарям генуэзские корабли встретил пушечный обстрел, но вместо ядер тимурова артиллерия палила свежеотрубленными рыцарскими головами. На этой веселой ноте великий поход на запад был завершен.

Тимур вернулся в Самарканд и стал готовиться к китайскому походу. Это была заветная мечта: возвратить Китай — пусть не Великой Монголии, а своей азиатской империи. Почтить таким образом память Великого Хана.

Еще в 1395 году ко двору Тимура было отправлено китайское посольство. Эти несчастные послы просидели в Самарканде до смерти хана. Их видел при дворе эмира в 1404 году испанец Клавихо, тоже посол — но от далекой западной Кастилии, решившей выразить благодарность Тимуру за разгром Баязеда. Два года послов просто не допускали к эмиру, затем семь лет его не было в Самарканде, и вот в 1404 году, наконец, они имели счастье лицезреть завоевателя. Но он готовился как раз отправиться в их Китай, и послы снова сидели. Представлявшие новую династию Мин, они не знали, что Тимур имеет планы вернуть старую монгольскую династию, а если точнее — покорных его, Тимура, воле юаньских ханов из дома Толуя. Тогда мир примет правильный порядок — пусть не от Атлантики до Тихого океана, но от Евфрата до Тихого океана, а там, глядишь, дети дополнят карту Новой Монголии Египтом, вернут в лоно истины Золотую Орду, и карта снова будет собрана в том единственно верном виде, который и может только существовать. Но китайский поход оказался эмиру уже не под силу. Отправившись в путь среди зимы, Тимур вдруг почувствовал себя плохо и… умер в Отраре!

Была ранняя весна нового, 1405 года. Тайно отправленное в китайский поход войско было возвращено назад, в Самарканд. А послы, не видевшие родины почти десять лет, поехали домой, так ничего и не добившись и — вряд ли — что-то поняв.

«Походы Тимура сопровождались не менее жестокими избиениями, чем походы Чингиз-хана, — писал некогда Бартольд, — к грубой жесткости присоединялось утонченное, болезненное зверство; но Тимур старался придать своей созидательной деятельности столь же грандиозные масштабы, как разрушительной. Избивалось десятками тысяч население больших городов, строились высокие башни из черепов убитых, тысячи людей подвергались мучительной казни; и в то же время устраивались грандиозные оросительные системы, воздвигались великолепные здания, особенно в столице Тимура, Самарканде, куда завоеватель, иногда насильно, приводил мастеров и ученых из опустошенных им земель.

Селения, построенные вокруг Самарканда, получили названия по самым большим городам мусульманского мира — Дамаску, Мисру (Каиру), Ширазу и Султании, чем Тимур хотел наглядно выразить превосходство своей столицы над прочими городами. Здания строились в персидском стиле, но своими размерами значительно превосходили свои образцы. На последнем настаивал сам Тимур, лично дававший указания архитекторам и удивлявший их своими художественными замыслами, с которыми, по-видимому, не всегда могла справиться техника.

Здания тимуровской эпохи, теперь большей частью находящиеся в состоянии полного разрушения, потребовали ремонта уже в XVI веке. Самое великолепное из них, самаркандская соборная мечеть (так называемая мечеть Биби-ханым), считалось опасным уже при жизни Тимура: во время пятничного богослужения молившиеся со страхом прислушивались к звукам от падения кусков камня, вероятно, с купола здания».

Империя Тимура — увы! — как и его здания, оказалась недолговечной…

Так вот за пару лет сошли в могилу Баязед Молниеносный, от имени которого в Европе дрожали от ужаса, Тимур Великий, пытавшийся сложить монгольскую империю заново, и Тохтамыш, который тоже мечтал о восстановлении величия своей части некогда Великой Монголии — Золотой Орды.

1402, 1405, 1406 годы. В живых пока что оставался только один из «стариков» — Идигу, фактический властитель Золотой Орды. Он тоже желал вернуть это величие, но четко знал: возвращать его нужно своими силами, не опираясь на помощь сильного соседа.

Арабшах так рисует портрет этого властителя: «Был он очень смугл (лицом), среднего роста, плотного телосложения, отважен, страшен на вид, высокого ума, щедр, с приятной улыбкой, меткой проницательностью и сообразительностью, любитель ученых и достойных людей, сближался с благочесгивцами и факирами, беседовал (шугал) с ними в самых ласковых выражениях и шутливых намеках, постился и по ночам вставал (на молитву), держался за полы шариата, сделав коран и сунну да изречение мудрецов посредником между собою и Аллахом всевышним».

Тохтамыш рисует его портрет презрительным наименованием: «…этот человек Идигу». Между «держащимся за полы шариата» вельможей и «человеком Идигу», не имеющим никакого титула, разница колоссальная.

С Тимуром его связывала долгая дружба, но он очень хорошо понял цену такой дружбы, и, когда Тимур отправил его уничтожить Тохтамыша, Идигу быстро сообразил, чего хочет Тимур — получить Золотую Орду, прикрепить ее намертво к Великой Империи. Идигу видел, что империи больше нет.