Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

В судьбе Власова сыграла роль цепь субъективных случайностей.

Он случайно попал в плен и случайно оказался единственным известным и значимым советским генералом, пленённым после поражения Вермахта под Москвой зимой 1941/42 года.

Эта случайность объясняет повышенный интерес к Власову со стороны участников антинацистского сопротивления в Вермахте, равно как и со стороны тех ведомств, в которых оппозиционеры служили. 15 июля 1942 года Власов покинул Сиверскую и под № 16901 поступил в особый лагерь военнопленных под Винницей, находившийся под фактическим контролем представителей антигитлеровской оппозиции. Создателем и куратором лагеря, в котором содержались несколько десятков военнопленных, представлявших по каким-либо причинам потенциальный интерес для ОКХ, был начальник II отделения орготдела Генерального штаба Сухопутных сил майор Клаус Филипп Мария фон Штауффенберг.

Последней случайностью, предопределившей дальнейшую судьбу А.А. Власова, стала его личная встреча с капитаном В. Штрик-Штрикфельдтом. Вероятно, эта случайность оказалась наиболее значимой для всех последующих событий, повлиявших на развитие Власовского движения.

Документы фондов Российского Государственного Военного архива (РГВА), Центрального архива Федеральной Службы Безопасности (ЦА ФСБ), Центрального архива Министерства Обороны Российской Федерации (ЦАМОРФ).

«Посев», 1948, № 21

Статья Юджина Лайонса переведена нами из известного американского ежемесячника «The American Mercury» на основании специального разрешения, любезно предоставленного нам издательством «Mercury».

Редакция журнала «Посев» (1948)

Среди солдат германской армии, взятых в плен войсками союзников в Средней Европе, оказались сотни тысяч русских, отличавшихся нарукавным знаком с буквами «РОА». Эти буквы – символ одного из самых значительных, в высшей степени знаменательных и незаслуженно забытых эпизодов последней войны, символ исторического явления, о котором до сего дня не сказано ничего, кроме отрывочных мыслей, похожих на разбросанные частицы игры-головоломки. Настоящая статья, по крайней мере в Америке, представляет собой первую попытку собрать воедино эти частицы.

Знак РОА указывал на принадлежность к Русской Освободительной Армии, более широко известной под именем Власовской. Сделано всё, чтобы предать забвению эту армию, и до сего дня она остаётся «неизвестной армией второй мировой войны». Её подлинную численность, причины возникновения и военное значение извратила пропаганда её врагов.

Причины замалчивания существования РОА Кремлём очевидны: осложнения, которые могло вызвать само

существование многочисленной антисоветской армии, образованной из советских граждан, – нельзя назвать безобидными. Русские вожди (автор имеет в виду советских. – Ред .) метали громы и молнии против изменников и Квислингов вообще, но они тщательно избегали называть отдельные соединения или их возглавителей. Это молчание не нарушено и до сего дня. Поэтому в СССР Власовское движение известно лишь по слухам, раздуваемым страстным желанием верить в их справедливость, но никогда не высказываемым открыто.

Почему замолчали этот эпизод немцы – менее очевидно. По законам логики нормального человека следовало бы ожидать, что немцы раздуют этот политический триумф над своим русским противником. Но логика наци оказалась далёкой от нормальной. Русский патриотизм, даже в антисоветской форме, нельзя было согласовать с воззрениями Гитлера на «унтерменшей-славян» и с нацистскими планами раздела побежденной России. Как бы то ни было, германская пропаганда тормозила, а то и просто не пропускала сведения о своём собственном детище – РОА. Таким образом, единственное крупное военное соединение, которое Гитлеру удалось создать из солдат покорённых народов, стало армией-тенью, о самом существовании которой во внешнем мире почти ничего не было известно. Судьба этой армии впоследствии оказалась самой трагичной из судеб всех существовавших когда-либо иностранных легионов, самой неудачливой и самой горькой. Командиры и подчинённые с одинаковым отчаянием метались между патриотическим подъёмом и сознанием отсутствия надежды на успех. Они боролись вместе с немцами, которых ненавидели, против демократических сил, на понимание которых рассчитывали. Десятки тысяч офицеров и солдат этого формирования до сих пор скрываются по всей Западной Европе, и советские агенты заняты беспощадной охотой на этих людей.

Существует версия, что в судьбоносное утро 22 июня 1941 года советское правительство и его подданные были единодушны. Но это – пропагандистский миф. На самом же деле кремлевские властители одинаково опасались и наступавших вражеских армий, и внутренних своих врагов.

Десятилетие насильственной коллективизации, голода и чисток, потребовавшее жестокую дань почти от каждой семьи в стране, породило осадок страха, ненависти и отчаяния. Рассказы о методах и целях наци не могли повлиять на народ, привыкший к явлениям того же порядка у себя дома.

При таких обстоятельствах трудно было ожидать, что русские встанут грудью против агрессора и воспылают священным гневом против него, прежде чем на собственном опыте не убедятся в истинной сущности нацистского зверя. История, вероятно, проявит больше понимания к тем миллионам людей, которые поспешили поверить, что немцы несут России «освобождение» от большевизма, чем его проявили их современники. Только в результате длительного, болезненного процесса, пройдя через кровь, разрушения и множество разочарований, народ Советского Союза превратился в тот гигантский паровой каток, который раздавил агрессора. Но это произошло значительно позже. В начале же русские встретили нападение со смешанным чувством, апатично, с пораженческими настроениями. Это в значительной мере объясняет ту лёгкость, с которой немцы захватили огромную территорию и в первые шесть месяцев взяли почти четыре миллиона пленных.

Целые армии сопротивлялись лишь постольку поскольку, или же вообще не оказывали сопротивления. Дезертирство приняло такие размеры, что Сталину пришлось издать неслыханный приказ, налагающий на всякого пленного красноармейца клеймо изменника родины. Недовольные режимом крестьяне встречали наступающие немецкие части хлебом и солью. Двигаясь дальше на восток, немцы повсеместно встречали действовавшие в советском тылу антисоветские партизанские отряды, во главе которых стояли бывшие офицеры Красной Армии.

Не следует забывать, что «революционное пораженчество» – превращение войны международной в войну гражданскую – не было ничем новым или морально неоправданным для поколения, воспитанного на большевицкой теории и на большевицком изложении истории. Кто видел перед собой возможность осуществить чудо свержения правительства, не мог считать изменой попытку «использования немцев». Кто из них уцелел и находится в эмиграции, считают себя не Квислингами, а верными сынами своей родины, потерпевшими неудачу. Если Сталин для сохранения своего режима протянул руку нацистам, то почему не сделать то же самое тем, кто стремился свергнуть этот режим?