Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

К концу 1942 года Розенбергу удалось отстоять свою точку зрения: было решено, что военный и пропагандистский эффект, которого можно добиться при помощи русских формирований, не оправдывает связанных с их развитием доктринальных уступок и риска. Приказом Главного управления печати в издаваемой на русском языке литературе было запрещено освещение вопросов формирования РОА. Допускались бесцветные, ничего не говорящие заметки о ней. Набор добровольцев был прекращён. Руководители РОА были лишены свободы передвижения.

Когда в занятых областях России развилась партизанская война, в немецких кругах ещё более укрепились воззрения Розенберга, что славяне не могут быть перевоспитаны, а могут быть только подавлены террором господствующей расы. Это не могло не отразиться на взаимоотношениях с русскими добровольцами. В антисоветских соединениях всё чаще прорывались антинемецкие чувства. Аресты и казни непокорных командиров РОА стали обыденным явлением. Сфера деятельности Власова была сокращена и покров молчания ещё теснее окутал его движение. Но если эти мероприятия и ограничили его свободу действий, то моральный авторитет Власова среди его последователей благодаря этому только укрепился. Немецкие издевательства снимали с Власовского движения самое тяжелое ярмо-клеймо «made in Germany». В лучшем случае это был неудачный, исполненный взаимного недоверия русско-немецкий брак по расчёту. Напряжённость атмосферы характеризовалась неумолкавшими слухами об аресте или убийстве генерала Власова. Почти доказано, что по крайней мере однажды он был взят под стражу и изолирован. В начале 1944 года новая волна слухов принудила немцев к формальному заявлению, что «генерал Власов жив и в добром здравии», но они не сообщили, однако (сославшись на военную тайну), о его местонахождении.

Неприязнь розенберговского типа к Власову и его последователям чувствуется в прокламации к солдатам СС от 14 октября 1943 года, экземпляр которой дошёл до Англии. В ней Гиммлер говорил так:

«Славянские народы никогда сами не могли справиться со своими проблемами… В связи с этим я хочу открыто назвать имя генерала Власова. На генерала Власова возлагались большие надежды. Как многие и предвидели, эти надежды не были оправданы… С самомнением, характерным для русских и для славян вообще, Herr Власов начал рассказывать небылицы о том, что Германия никогда не была в состоянии покорить Россию и что Россию завоевать могут только русские».

В той же мере, в какой немцы противодействовали РОА, стоявшей на всероссийских позициях, они начали поддерживать движения сепаратистов: группы казаков, украинские армии, грузинский легион, особые формирования крымских татар, карачаевцев, ингушей, таджиков и им подобные. Эти Ostlegionen не таили в себе никакой опасности для немецких планов владычества над Россией. Естественно, что бойцы Власова были враждебно настроены по отношению к этим формированиям.

История РОА изобилует фактами о двурушничестве нацистов. Они даже запретили пропаганду РОА в занятых областях России. Первоначально они соглашались на создание Русского Комитета с функциями правительства для управления оккупированными областями. Власов неоднократно требовал выполнения обещанного: единой армии под независимым русским командованием с предоставлением ей собственного участка на восточном фронте. Но нацисты нарушали все обещания. До самого конца 1944 года РОА не имела возможности увеличить свой состав и сводить батальоны воедино. Но и после ей позволили сформировать только три плохо снаряжённых дивизии. Власовские войска были рассеяны и одеты в форму немецких частей.

На Власова всё время оказывалось давление, чтобы заставить его признать будущие границы России, которые пролегали бы далеко на востоке от Европы. Он упорно отказывался вести переговоры об этом, заявляя, что не имеет полномочий решать вопросы, подлежащие решению правительства будущей «свободной России». С таким же упорством он отклонял и все требования нацистов сделать антисемитские заявления.

В начале 1944 года основная масса русских освободительных войск, около 800 батальонов, была переброшена на западный фронт и размещена вдоль Атлантической линии укреплений от Голландии до испанской границы. Это было разочарованием для власовцев, причём самым тяжёлым. Они включились в борьбу, чтобы противостоять Красной Армии. При всяком удобном случае они подчёркивали, что им не за что бороться против англо-американцев. Теперь же их нарочно поставили заграждать дорогу англо-американцам.

РОА морально разлагалась. Русские офицеры всё чаще заменялись немцами; всё больше и больше их арестовывали или же они просто исчезали. Власову и другим руководителям движения так и не разрешили побывать на Западе, где находилась большая часть войск, теоретически находившихся под его командованием. Только генерал Малышкин нанёс короткий визит во Францию.

Уцелевшие бойцы РОА в настоящее время единодушно утверждают, что их возглавители тайно приказывали им сдаваться и поворачивать оружие против немцев. Ещё до высадки англо-американских войск в Нормандии многие из них ушли во французское движение Сопротивления гитлеровской оккупации; ещё больше ушло позже. Некоторым удалось примкнуть к итальянскому Сопротивлению в северной Италии. Большую же часть удержали в руках немецкие командиры, и они отступили вместе с частями, к которым были прикомандированы.

Только при приближении полного разгрома нацисты, наконец, позволили Власову начать политическую организационную работу, как он этого требовал с самого начала. Это решение было вынесено на берлинском совещании в октябре 1944 года. 14 ноября состоялся первый власовский съезд в Праге. Был создан Комитет Освобождения Народов России и принят Манифест.

Несмотря на страстные речи и искреннюю преданность «Новой России», это было грустное собрание. Отчаяние и самообман звучали в словах делегатов, обсуждавших детали политического и социального устройства их «освобождённой» родины; Власов, Малышкин, Мальцев и другие генералы говорили о будущем, в глубине своей души зная, что это будущее никогда не наступит.

Что касается самого Манифеста, то это был мёртворождённый документ. Вновь нарушив клятвенные обещания, немцы саботировали его распространение. Пункт о «принятии помощи Германии на условиях, не затрагивающих чести и независимости нашей страны», вероятно, казался нацистам даже в их смертный час проявлением «славянской наглости». Немецкие печать и радио или игнорировали пражский съезд, или отделывались краткими сообщениями. Только смутные отголоски собрания и вынесенных им постановлений достигли тех миллионов русских, которые находились за пределами России. К их соотечественникам в России они не попали вовсе.