Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

На волне большого террора 1937–1938 годов Бессонов достиг высоких должностей и был даже одно время заместителем Фриновского, когда тот стал помощником Ежова. То командуя Забайкальским пограничным округом, то будучи заместителем генерала Масленникова (заменившего расстрелянного Фриновского), Бессонов великолепно знал весь аппарат НКВД и, в частности, ГУЛаг.

Во время финских неудач он впал в немилость у Берии. Но ему повезло. Его перевели в армию, и в начале войны Бессонов, став командиром 102 стрелковой дивизии, попал в плен к немцам под Гомелем. Вначале он предпочёл скрыть своё прошлое, но вскоре на допросе у заинтересовавшегося им немецкого офицера военно-воздушных сил показал, что много знает, гораздо больше, чем обыкновенный командир дивизии, и предложил немецкому командованию план, на котором я и хотел бы остановиться подробнее.

Отлично зная расположение сталинских концлагерей и систему их охраны, Бессонов предложил высадить воздушный десант на Воркуте в районе Усть-Печорских лагерей. К этому времени финская армия уже заняла Петрозаводск, вокруг которого было достаточное количество аэродромов, которые могли послужить базой для этой операции.

Бессонову удалось убедить командование немецких воздушных сил начать подготовку для выполнения его плана. В засекреченных лагерях в районе Бреслав ля было начато формирование бригады из трёх усиленных батальонов.

Добровольцев из военнопленных набирал частично сам Бессонов; ему помогали командиры из разгромленного в Прибалтике советского III танкового корпуса.

Как рассказывал сидевший вместе с нами в особом лагере начальник штаба Бессонова, бывший начальник штаба 8-й стрелковой дивизии полковник Виктор Викторович Бродников (а в его искренности трудно было усомниться, ибо он был весь пропитан традициями старой русской армии), ему вместе с заместителем Бессонова, погибшим к тому времени в Заксенхаузене полковником N., было поручено подготовить воззвания к заключённым на Воркуте.

Ставка Бессонова на заключённых в условиях войны не была фантастической, да и он сам при всём его честолюбии был далеко не фантазёр.

Находившийся в годы войны в заключении в Ветлаге Д.М. Панин в своих «Записках Сологдина» (Изд. «Посев», 1973) пишет:

«Много российских людей жили мечтой о войне, которая даст толчок к освобождению… Первое время заключённые лагерей жили той же мечтой: вступить в ещё не родившуюся тогда российскую освободительную армию и вместе с другими русскими людьми вести борьбу за спасение остальной страны» (с. 167).

В лагерях были не только миллионы таких мужественных людей, как Панин, – готовых взяться за оружие, но и хорошо подготовленные командиры, как, например, один из его друзей по лагерю бывший офицер Николаевский.

«Если бы при иной, новой тактике войны, – пишет ДМ. Панин, – за несколько суток в лагерные центры были бы сброшены десанты, Николаевский оказался бы сразу одним из неповторимых полководцев, за ним пошли бы когорты заключённых, и он был бы на своём месте» (с. 289).

Как свидетельствует не только один Панин, в начале 1942 года в одном из лагпунктов на Печоре, куда хотел высадиться со своим десантом Бессонов, заключённым удалось разоружить охрану и поднять восстание, докатившееся до Устъ-Усы и подавленное только из-за недостатка боеприпасов.

Все эти свидетельства показывают, что в условиях первого года войны освободительное движение могло быть успешно начато при координации небольших сил вторжения с многомиллионной массой заключённых.

Нет нужды говорить, что в конечном итоге, когда бригада Бессонова была более или менее сформирована, высшее гитлеровское руководство, узнав об этом плане, перепугалось, ибо Гитлер больше всего боялся иметь дело с независимой русской силой, да ещё где-то под Уралом, то есть вне какого-либо контроля.

В части Бессонова были засланы агенты Гестапо и, хотя они были обнаружены, он был вскоре обвинён в «заговоре», антинемецких высказываниях, арестован и вместе со своим штабом посажен в концлагерь, где мы и встретились в 1944 году.

А бригада, предназначенная для высадки в лагеря, была передана из военно-воздушных сил руководству СС, расформирована и побатальонно использована в борьбе с партизанами.

Замысел и попытка генерала Бессонова осуществить его были лишь одним из многочисленных эпизодов того времени, когда многие пытались создать независимую организованную силу для освобождения страны. В отведённое мне время я вынужден ограничиться этим единственным примером, но в заключение мне хотелось бы сказать, что я, как и многие другие, принадлежу к той части НТС, которая вошла в неё во время войны. Вошла потому, что прежде всего искала независимую русскую силу. В частности, в НТС влилась в 1942 году и та небольшая подпольная организация, которая была создана при моём участии на Севере, ибо наши идеи и стремления оказались созвучны.

Это слияние произошло очень рано для фронтовых условий, но, с точки зрения объективной оценки военной и политической ситуации, оно было запоздалым. Никто в этом не виноват, кроме нас самих. Для каждого поколения наступает свой час. Наш час пробил летом 1941 года, и мы упустили его. Но это далеко не означает, что ничего не делалось. НТС сделал всё, что было в его силах.

Говоря о начальном периоде войны, я не могу обойти молчанием, что в то время, когда было сделано немало попыток создать независимую русскую силу, очень многие и часто лучшие, наиболее активные представители нашего поколения погибли не только в сталинских или гитлеровских лагерях, но и от руки Гестапо или особых отделов.

И это тоже одна из страниц нашей истории, которая рано или поздно найдёт свое освещение, подобное тому, какое дал А.И. Солженицын Архипелагу ГУЛаг.

«Посев», 2004, № 5

Граф Григорий Павлович Ламздорф-Галаган родился 19 февраля 1913 года в Петербурге и был вывезен родителями за границу в ноябре 1920-го. Они отбыли вместе с армией генерала П.Н. Врангеля. После Галлиполи и Сербии семья приехала во французскую столицу, где Григорий получил инженерное образование, одновременно активно участвуя в богатейшей культурной жизни русского Парижа.

Когда вспыхнула гражданская война в Испании, он поехал туда добровольцем, естественно, на стороне белых. Воевал исключительно храбро, получил два тяжёлых ранения, множество орденов, и окончил войну в звании лейтенанта «легиона» – испанского «спецназа».

После войны он возвратился в Париж и там узнал, что Франция – единственная страна, призывающая в армию лиц без гражданства. Пришлось Григорию Павловичу воевать снова, на этот раз против немцев. Он и тут навоевал себе высокие ордена, но война окончилась быстро и бесславно. Ему пришлось раненым бежать из немецкого плена.