Коллектив авторов - Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Зато когда начался поход немцев на восток, он вынул свои спрятанные испанские офицерские бумаги и поехал в Россию.

В ходе II мировой многие представители белой эмиграции стремились возобновить гражданскую войну на территории СССР. Один из проектов был разработан С.Н. Ивановым и КГ. Кромиади. Они планировали создать из советских военнопленных воинскую структуру в качестве основы будущей русской национальной армии. В марте 1942 года командующий Группой Армий «Центр» фельдмаршал фон Клюге дал разрешение на формирование русской воинской части в Осинторфе (Белоруссия). Иванов и Кромиади сформулировали принципы:

«Формируемые части должны быть предусмотрены как русская национальная формация с задачей антикоммунистической борьбы…; Все пленные красноармейцы, взятые этими воинскими формированиями, будут входить в них как пополнение, и не будут направляться в лагеря…; Вся акция должна рассматриваться как подготовительная работа для будущего возглавителя русской освободительной борьбы, полагая, что таковым будет один из выдающихся советских генералов, находящихся в плену».

Для осуществления намеченной акции Иванов сформировал группу эмигрантов, в состав которой вошли: И.К Сахаров, граф С. Пален, граф А. Воронцов-Дашков, И. Юнг, В. Ресслер, В. Соболевский, священник отец Гермоген (Кивачук). Примкнул к ней и граф Григорий Ламздорф.

Формирование получило название «Русская Национальная Народная Армия» (РННА), она именовалась также «Осинторфской бригадой». Приём людей из лагерей военнопленных в РННА производился на добровольных началах. На изъявивших желание поступить в РННА составлялся список, и людей тут же выводили из лагеря. Каждому, записавшемуся добровольцем в РННА, предоставлялось право вернуться обратно в лагерь, но таким правом за всю историю формирования не воспользовался никто.

Руководители бригады никогда не спрашивали у вновь прибывших, состоял ли он в партии или комсомоле, но нередки были случаи, когда люди сами сдавали свои партбилеты. Руководство РННА ориентировало их на то, что они готовятся не к братоубийственной войне, и, тем более, не к борьбе за германские интересы. Культивировалась мысль, что они носят оружие не для нападения, а для обороны, что сила их армии заключается в идее. Бригада выступала под бело-сине-красным флагом.

С регулярными частями Красной Армии РННА столкнулась в бою только один раз. Когда атакуемые красноармейцы обнаружили, что против них стоят русские, то перестали стрелять и началось братание.

Нацистов явно не устраивал политический характер деятельности русских эмигрантов и относительная автономия вверенных им частей. (Иванов разъяснял личному составу РННА: «Москву будут брать не немцы и не японцы, а мы, русские, своими руками будем брать её и восстанавливать свои порядки».)

В августе 1942 года все русские эмигранты были отозваны из Осинторфа немецким командованием. Затем Осинторфская бригада была расформирована. Однако начинание не было напрасным – вскоре «один из выдающихся советских генералов» – А.А. Власов действительно стал руководителем русской освободительной борьбы.

После расформирования РННА Ламздорф был направлен на курсы Генштаба, готовился к возглавлению русской группы при Afrika Korps. Его жена, красавица Нина Андреевна, была певицей в знаменитом кафе «Sheherazade», которое посещали немецкие высокие чины в Париже. И может быть, не было совпадением, что многие из них оказались замешаны в заговоре против Гитлера в 1944 году. Одной из целей заговора было прекратить проведение нацистской «восточной политики», трактовавшей русских как «унтерменшей» («недочеловеков»), дать «зелёную улицу» Русскому Освободительному Движению, к тому времени уже устойчиво ассоциировавшемуся с именем Власова.

Один раз на смотре в Берлине Григорий Павлович представился генералу фон дер Хазе, военному губернатору Берлина, как «унтерменш хауптманн граф фон Ламздорф» («недочеловек капитан граф Ламздорф», тогда он был ещё капитаном). Это выпалил высокий красавец (когда-то начинающий киноактёр), косая сажень в плечах, в прекрасно на нём сидящей немецкой офицерской форме, смотрящий на генерала сверху вниз!

История мгновенно облетела весь русский Берлин. Ламздорф рассчитывал, что его отдадут под полевой суд и тогда он выскажет немецким военным во всеуслышание правду о положении на Востоке.

А случилось то, чего он никак не ожидал: ничего! Генерал Хазе побледнел и прошёл мимо. Никаких взысканий не последовало. Ламздорф недоумевал. У него даже выработалась не очень уважительная гипотеза, что бравый генерал вообще ничего не понял. Но когда в 1944 году Хазе оказался одним из казнённых за участие в антигитлеровском заговоре, Григорий Павлович понял всё: он агитировал единомышленника.

К концу войны нацисты всё-таки разрешили собирать воедино разбросанные русские части, и майор Ламздорф был командирован за «своим» батальоном в Данию. И так получилось, что между стреляющимся Гитлером и наступающими советскими частями стояли лишь бельгийские и русские добровольцы.

Стояли русские, правда, недолго. Под командой Ламздорфа все отправились на вокзал и захватили поезд: планировалось добраться до одного из портов, занять пароход и плыть в Испанию. Не удалось – перехватили англичане.

Григорий Павлович с ними ни в какие переговоры не вступил, прекрасно знал, чем они кончатся – выдачей большевикам. Он в первую же ночь организовал массовый побег, и тут-то пригодилось «сверхоружие фау-3»: гражданская одежда и велосипед. Приказ был двигаться малыми группами во французскую оккупационную зону (оттуда «перемещённых лиц» большевикам ещё не выдавали) и там встретиться. Благодаря искусно нарисованным бумагам, по которым не только Ламздорф, но и его подчинённые из числа граждан СССР фигурировали в качестве «старых» эмигрантов, не подлежавших репатриации, выдачи удалось избежать.

Многие впоследствии уехали в Чили (хоть за тридевять земель, от греха подальше!), и когда эту страну посетил Григорий Павлович, с самого севера до крайнего юга зазвенели телефоны: «Господин майор приехал!»

Земля тебе пухом, майор! Пошли, Господи, святых Твоих ангелов, чтобы встретили его, в его белой гимнастёрке, среди остальных отслуживших Тебе воинов, славящих Тебя во веки веков.

«Посев», 2005, № 2

Бандеровцев я встречал ещё в детстве. Они за речкой жили. Речка называлась Мангугай – на этой стороне наши, на той – они. Наши жили в посёлке Барабаш, в мощных кирпичных домах и казармах, которые возвёл царь Николай, а может быть, даже и его родитель. Тем домам и казармам веками стоять.