Светлана Лучицкая - Образ Другого. Мусульмане в хрониках крестовых походов

Остается последний термин — Publicani. [237]Согласно Ш.-Д. Дюканжу, [238]— это павликиане; так называли еретиков Византии — членов манихейской секты VIII в. Таким образом, Publicani — это скорее обозначение конфессиональной общности, адептов ереси, которая была распространена в Сирии и Египте и других странах Ближнего Востока и названа так по имени ее основателя Павла Самосатского. Хронисты Первого крестового похода обозначают этим термином народы, которые они отождествляют с персами и сарацинами.

Barbarae nationes перечисляются также и в другой серии — «nationes gentilium», [239]«gens paganorum» [240]и т. д. Слова gentiles и pagani весьма часто заменяют перечисление всех известных хронистам мусульманских народов: они говорят о «турках, арабах и прочих языческих народах». [241]В сочетании с терминами gentiles, pagani понятие barbarae nationes приобретает уже знакомый нам библейский обертон: подразумевается огромная бесчисленная масса язычников. [242]У Альберта Аахенского этот термин отождествляется с понятием «легион язычников». [243]Происходит определенная контаминация этих терминов, и под barbarae nationes подразумевают языческие народы, практикующие идолопоклонство и многобожие.

Итак, термин barbarae nationes отнюдь не является этнонимом. Чаще всего он скрывает за собой конфессиональные термины (Publicani, Sarraceni). Как и прежде, религия является главным критерием в дефиниции восточных народов. Этническая карта Ближнего Востока, которую чертят хронисты, ничем не отличается от античной. Древние наименования (такие как «парфяне», «мидяне» и пр.) употребляются для обозначения мусульман. Описывая мусульман Ближнего Востока, хронисты на самом деле излагают античную историю. Они описывают barbarae nationes исходя из разных критериев. Средневековые писатели перечисляют то конфессиональные общности, то военные подразделения или же названия древних народов. Они вращаются в кругу прежних стереотипов, пользуясь общими клише, античными или библейскими понятиями.

Один из терминов, служащих для обозначения мусульман, — infidelis (infideles). [244]Самое общее значение термина infidelis — неверующий в Христа. [245]Раннехристианские писатели — например, св. Амвросий — противопоставляли «неверных» («infideles») крещеным людям — fideles. [246]В то же время для обозначения неверующего эпоха раннего христианства располагала другим, более распространенным в то время термином — incredulus (буквально: «неверующий»). [247]Оба слова — infidelis, incredulus — по смыслу пересекались, обозначая непослушание Богу. В утверждении же термина infidelis большую роль сыграла греческая модель. Латинское infidelis было, по-видимому, буквальным переводом греческого apistos (неверующий). В целом общий смысл этого термина распадается на ряд пересекающихся смыслов: 1) внешний (объективный) смысл infidelis — неверующий — т. е. не-христианин, а значит иудей или язычник (non Christianus, paganus, Iudaeus); фактически синонимом этого слова являются термины «язычник» (ethnicus, gentilis) и даже «еретик» (haereticus); 2) внутренний (субъективный) смысл: неверующий (в значении «маловерный, сомневающийся в вере») — non credens — почти не ощущается в слове infidelis; этот смысл отражает скорее термин incredulus; 3) моральный смысл — неверный, скверный, плохой (perversus, malus, peccator, iniustus). В последнем значении слово употребляется уже в Новом Завете (Лк. 9, 41: «род неверный и развращенный» — «о generatio infidelis et perversa»), и средневековый термин infidelis также удерживает этот смысл, причем нередко почти профанный, будучи синонимом понятий «грешник» (peccator), «нечестивый» (impius), «плохой» (malus). На протяжении Средневековья слово употреблялось в различных смыслах, и в ряде сочинений (в том числе в хрониках крестовых походов) мы наблюдаем переходы одного значения в другое, весьма сложное понятие. В каноническом праве и теологии под infideles подразумеваются вероотступники, находящиеся за пределами ортодоксальной традиции. Уже очень рано из обычного синонима ethnikos, gentilis, paganus слово превратилось в общее обозначение для иудеев, язычников и еретиков.

Термин infidelis крайне редко употребляется хронистами Первого крестового похода (9 раз). Так, в хронике Фульхерия Шартрского мы нашли лишь одно такое словоупотребление. [248]У него термин infideles обозначает неверующих, врагов христианской веры. Хронист сравнивает междоусобную борьбу против верных (fideles) — и борьбу против неверных (infideles), противопоставляя христиан и иноверцев, предлагая христианам прекратить междоусобные войны и обратить оружие на неверных, принять участие в священной войне. В хрониках Эккехарда, Роберта Монаха, Альберта Аахенского слово infideles также обозначает «неверующих» и в этом смысле противопоставляется «верующим» (fideles), т. е. христианам. [249]В хронике Рауля Канского появляются новые семантические оттенки: для него «infideles» — «неверные» и военные противники в одном лице, и «вера христианская укрепляется» и благодаря отвоеванию у врага добычи. [250]В таком же смысле это понятие употребляет Готье Канцлер [251]— у него речь идет о «множестве неверных», против которых ведут борьбу с помощью Святого Креста. Очень часто это словоупотребление имеет семантически нейтральный оттенок, и тогда infideles — самое общее обозначение врага, против которого сражаются крестоносцы. [252]

Роберт Монах употребляет сходный по значению термин incredulus (is, qui non credit) — т. e. неверующий, иноверец. Здесь также имеется в виду внешний, объективный смысл. В его словоупотреблении оппозиция верные — неверные приобретает религиозно-эсхатологический смысл — противопоставляются верующие и неверующие как враги христианства; павшие на поле боя в борьбе против incredulos рыцари рассматриваются как мученики за веру Христову, которым будет уготовано Царствие Небесное: «Вот те, кто за веру Христову претерпели мученичество и повсюду боролись против неверных». [253]Такой же смысл этого слова у Раймунда Ажильского [254]— в его хронике противопоставляются «христиане» (Christicolae) и «неверные» (infideles). Бог определил первым помощь, а вторым — погибель. У Петра Тудебода термин incredulus — неверный употребляется в более общем значении как этноним «неверные турки». [255]

Как видим, в хрониках Первого крестового похода термин infideles употребляется прежде всего в объективном смысле — как обозначение иноверца, «неверующего». В этом словоупотреблении выявляется лишь наиболее общее значение.

Оппозиция Christiani — perfidi (христиане — неверные, вероломные), fideles — perfidi (верные — вероломные) весьма характерна для хроник Первого крестового похода. Прежде чем уяснить, в каком значении этот термин употребляется хронистами, попытаемся выяснить общий — словарный — смысл этого слова. [256]Оно было хорошо известно уже раннехристианским авторам. В христианской культурной традиции термин имел во многом моральный оттенок: «perfidus» значит «malus» — т. е. плохой, скверный, a perfidi аморальны, и главное присущее им качество — вероломство (perfidia) — часто перечисляется наряду с жестокостью (crudelitas), гордыней (superbia), страстью к роскоши (luxuria), как, например, у св. Августина. [257]Другой достаточно распространенный смысл термина — религиозный. «Perfidus» в данном случае — тот, кто не верит. В их сочинениях это понятие часто соседствует с термином incredulus. Иногда слово приобретает значение агрессивного неверия, и в таком случае под perfidia имеется в виду не только неверие, но и поношение веры, злословие (blasphemia). Именно в таком значении термин употребляется в сочинениях св. Августина. [258]Perfidi всегда противопоставляются верующим (fideles), и это противопоставление имеет и эсхатологический оттенок. Так, Кассиодор полагал, что все perfidi будут осуждены, в то время как все fideles будут удостоены Царствия Небесного. [259]