Дмитрий Зенин - Тухачевский: легенды и реальность

По воспоминаниям Н. Корицкого и В. Ладухина, первая лекция Тухачевского вызвала у старых профессоров, видных военачальников и крупных военных специалистов шок. «Наши русские генералы, — говорил с кафедры молодой начальник, только что проигравший одно из важнейших сражений того периода, — не сумели понять гражданскую войну, не сумели овладеть ее формами… Лишь на базе марксизма можно обосновать теорию гражданской войны, то есть создать классовую стратегию… Пока что опыт гражданской войны в академии не анализируется и зачастую даже сознательно игнорируется старыми генералами».

Эти поношения, которые Тухачевский спешит обрушить на высшие авторитеты вскормившей его самого русской армии, поневоле заставляют вспомнить то нелицеприятное мнение, которое сложилось о нем у лично знавших его людей. Особенно любопытен отзыв о нем немецкого генерал-майора К. Шпальке, многажды встречавшегося с ним в 1921–1931 годах. Отмечая необычайную переменчивость характера Михаила Николаевича, Шпальке писал, что сама стремительность его карьеры заставляет предполагать в Тухачевском «чрезвычайную способность подстраиваться, позволившую ему обойти стороной неисчислимые рифы в водовороте революции» (Гутен таг, № 10, 1988.).

Пробыв на посту начальника академии полгода, после нескольких перемещений по службе, 13 ноября 1925 года Тухачевский назначается начальником Штаба РККА, 5 мая 1928 года становится командующим войсками Ленинградского военного округа, а 19 июня 1931 года — заместителем председателя Реввоенсовета Республики и начальником вооружений РККА, занимая этот пост до 1936 года. Пребывание на этих ответственных должностях положило начало еще одному мифу — мифу о Тухачевском как о проницательном и дальновидном теоретике в области вооружения…

Мемуаристы в один голос утверждают, что Тухачевский пристально следил за развитием военной техники на Западе, что его не раз заставали поздним вечером в кабинете за чтением немецких, английских, американских журналов. Казалось бы, чего лучше. Но не требуется особой проницательности, чтобы понять: ни одна страна не допустит публикации в открытой печати каких-либо сведений о разработках, которые ее специалисты считают действительно важными для обороны страны. Зато в журналах тех лет много писали об универсальных пушках, способных поражать любые цели, о радиоуправляемых катерах, о взрывах на расстоянии и т. д. и т. п.

Из всего этого потока Тухачевский выбирал то, что согласовывалось с разрабатываемой им классовой стратегией. Так, по его инициативе разрабатывались и насаждались безоткатные пушки, легкие быстроходные танки для глубоких прорывов во вражеские тылы, средства высадки массовых воздушных десантов, радиофугасы, тяжелые бомбардировщики для сокрушения вражеского военно-экономического потенциала, транспортировка истребителей на крыльях тяжелых тихоходных бомбардировщиков, радиоуправляемые торпедные катера и так далее.

Но лишь в 1938–1941 годах были в экстренном порядке созданы пистолеты-пулеметы ППШ, серия ставших впоследствии классическими минометов, танки Т-34 и КВ, истребители Як и Ла, штурмовщик Ил-2, пикирующий бомбардировщик Пе-2, 76-мм дивизионная пушка ЗИС-3 и 57-мм противотанковая пушка ЗИС-2, знаменитая, до сих пор не знающая себе равных 122-мм дивизионная гаубица М-30, 152-мм гаубица-пушка МЛ-20 и десятки других непревзойденных образцов боевой техники.

Появление новых образцов вооружения встревожило Гитлера, но он успокаивал себя тем, что советская оборонная промышленность уже не успеет наладить массовый выпуск нового оружия. Эти упования, как известно, не оправдались. С 1943 года Советская Армия имела превосходство во всех видах вооружений.

В 1927 году вышел в свет трехтомный труд известного советского военачальника Б. М. Шапошникова «Мозг армии», в котором анализировались принципы работы Генерального штаба. «Современное военное дело, — писал Борис Михайлович, — настолько усложнилось, настолько быстро шагает вперед, что необходимость идти нога в ногу с ним вынуждает к усиленной работе. Сутки современного начальника Генерального штаба не имеют излишествующих часов, а, наоборот, в них чувствуется недостаток, ибо нагрузка велика».

Эти строки писались как раз в то время, когда во главе Штаба РККА стоял Тухачевский. Как же нес он бремя столь тяжкой должности?

Воспоминания людей, сталкивавшихся тогда с Тухачевским по службе, как будто подтверждают его соответствие описанному выше представлению о начальнике Генерального штаба. «С утра обычно Тухачевский ездил на всевозможные совещания, читал лекции, бывал в редакциях и издательствах, — вспоминал сослуживец Тухачевского В. Н. Ладухин. — Днем приезжал в штаб и зачастую тут же запирался в кабинете, вызвав ближайших сотрудников. Потом час или два — общий прием. Вечера и ночи — опять штабная работа или доклад наркому. День был расписан до минуты». Ладухину вторил И. А. Телятников: «Дня не хватало. Он трудился по ночам…»

Но близкие и родные начальника Генштаба, движимые самыми лучшими чувствами, невольно рисовали в своих мемуарах совсем иную жизнь. Из этих воспоминаний видно, что Тухачевский вел рассеянную жизнь человека, державшего открытый дом, куда сходились художники и музыканты, где устраивались концерты, где засиживались за полночь за ужином, за чаем, светскими беседами об искусстве. Сверхзанятый, казалось бы, начальник Генштаба находил время, чтобы часами просиживать за изготовлением скрипок, показывать гостям свои коллекции, экспериментировать с облучением дерева ультрафиолетовыми лучами, с разработкой морилок и лаков. Он даже собственноручно написал «Справку о грунтах и лаках для скрипок». Это говорится, само собой, не в укор, а ради объективности.

Личный врач Тухачевского Л. И. Кагаловский в своих воспоминаниях сообщает, что он часами занимался гимнастикой в небольшом зале, пристроенном к его служебному кабинету по совету врача, и подолгу возился с прижившимся в кабинете мышонком. «Михаил Николаевич приучил мышонка в определенное время взбираться на стол, — с восторгом писал Кагаловский, — и получать свой ежедневный рацион. Тухачевский при случае любил даже похвастаться своими успехами в дрессировке…»

В чем же заключается феномен Тухачевского? Чем объясняется его поразительная «непотопляемость»? Почему он неуклонно повышался по служебной лестнице, несмотря на отсутствие серьезного военного образования и командного опыта, несмотря на вопиющие промахи и провалы, так дорого обошедшиеся Советской Республике?

Первое, что приходит в голову, — это выдающееся дарование. Но, как видим, дарование это не было лишено серьезных изъянов. Может быть, личное обаяние? И это объяснение не проходит. Похоже, что дело совсем в другом: в мощной поддержке, оказываемой молодому офицеру сверху. И надо прямо сказать, сподвижники Тухачевского, да и он сам приложили немало усилий, чтобы создать у окружающих впечатление, будто эту поддержку оказывал Михаилу Николаевичу В. И. Ленин.