Жан-Поль Ру - История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней

Имам-кули Надир, который станет Надир-шахом, остаётся загадочной фигурой для историков, хотя его авантюры, его личность, его головокружительная военная эпопея, последняя в азиатской истории, казалось бы, должны были побудить направить на него все прожектора. Его биография полна подвигов, колоритных, забавных, а чаще жестоких историй, словесных острот, надменных отповедей. Разве не была хлёсткой реплика, которую он бросил в ответ тем, кто заметил, что он имеет недостаточно знатное происхождение, чтобы жениться на дочери Великого Могола, руки которой он пожелал: «Да, но я сын своей сабли»?

Он принадлежал к тюркскому племени афшаров, во время стычки попал в плен к узбекам, восемь лет оставался их «рабом» и хотел взять у жизни реванш. Сумев бежать, он поступил на службу к одному хану, убил его, похитил его дочь, потом, в 1728 г., совершил второе убийство, очень похожее на первое, память о котором история, может быть, и не сохранила бы, если бы оно не повлекло тяжких последствий. Человек, которого он убил на этот раз, был вождём тюркского племени каджаров. Оно было могущественным. Оно пожелало отомстить и добилось лишь того, что потерпело поражение. Чтобы верней его контролировать, Надир взял в заложники сына своей жертвы, юного Ага Мухаммада, и велел оскопить его. Евнух этого не забудет. С ним мы ещё встретимся.

Чтобы избавить страну от афганцев, Надир вступил в соглашение с Тахмаспом, номинальным шахом-Сефевидом. Он не нуждался в последнем и исключительно сам, но некоторым образом с санкции шаха предпринял завоевание Ирана в атмосфере народного энтузиазма и под неизменные возгласы одобрения. Он вступил в Исфахан, освободил Тахмаспа и сделал вид, что посадил его на трон (1730-1731). Через пять лет он сместил его преемника Аббаса III (1732-1736) и добился от собрания именитых лиц, прибывших со всей страны, чтобы шахом провозгласили его. Захватив Иран и утвердив свою власть, он заодно изгнал захватчиков: с одной стороны — османов, у которых в 1732 г. отобрал Месопотамию и которых вынудил в 1736 г. подписать мир, восстанавливавший границы 1639 г., с другой стороны — русских, которых в 1738 г. вытеснил из Армении и Азербайджана. Более того, он совершил молниеносные рейды на Согдиану и Хорезм, где подчинил оба ханства — Бухарское и Хивинское, в 1739 г. ходил на Индию и дошёл до самого Дели, откуда привёз несметную добычу, в числе которой всегда упоминают знаменитый «Павлиний трон» (Тегеран, Сокровищница). Говорят, он был безумцем. Если его солдаты после таких побед могли в 1747 г. его убить, значит, так оно и было и его безумие стало невыносимым даже для людей, привычных ко всему.

Смерть Надир-шаха вновь погрузила страну в анархию, которая словно бы притягивала её и к которой она возвращалась при первом же проявлении слабости центральной власти. Афганистан откололся, Хорасан сохранил верность семейству покойного суверена, тюркские ханы более не признавали другой власти, кроме своей, а иранские князья в Фарсе и в Луристане следовали их примеру. Один из последних, Карим-хан Зенд (1750-1779), наместник Шираза, восстановил единство Ирана от Каспийского моря до Персидского залива. Он мог бы стать шахом. Однако он довольствовался постом регента, вакиля, и не стал подыскивать имперский город, чтобы сделать своей столицей, а остался жить в Ширазе. Он всячески заботился о городе роз. Последний обязан ему прекрасной мечетью, известной под названием мечети Вакиля, со столь интересным молитвенным залом, зодчий которого отказался от четырёхайванного плана, принятого со времён сельджуков, вернулся, что трудно объяснить, к так называемому «арабскому» плану гипостильной мечети, и теперь её сорок восемь витых колонн придают ей великолепный вид.

Карим-хану служил и Ага Мухаммад, каджар, когда-то кастрированный афшаром Надир-шахом. Он воспользовался смертью своего господина и восшествием на престол его преемника Мухаммада Джафара (1779-1787), чтобы ускользнуть. Он вернулся к своим, в Астарабад, добился, чтобы они признали его вождём, и утолил жажду мести. Он устроил убийство вождя племени афшаров и, как почти всегда бывало у кочевников, привлёк его людей на свою сторону, а потом предпринял завоевание Ирана. Это дело было долгим. Оно заняло лет двадцать. В 1794 г. он победил Зендов, в 1796 г. взял Исфахан и Шираз, завоевал Хорасан, но шахом он провозгласил себя в Тегеране уже в 1787 г. Разве я не говорил, что туркмены, снедаемые нетерпением, неминуемо должны были вернуться к власти? Династия Каджаров, которую он тогда основал, сохранит эту власть до 1925 г. При ней история Ирана будет не счастливой и не славной — напротив, страна пойдёт по пути медленного и неуклонного упадка. Впрочем, началось всё в атмосфере жестокости и ужаса, потому что кызылбаши хотели показать, что они всё ещё существуют, потому что персов, своих подданных, они ни во что не ставили, потому что евнух, возглавлявший их, не приобрёл пассивности вола. Когда Ага Мухаммад в 1792 г. взял Керман, он отдал двадцать тысяч женщин и детей своей солдатне и велел выколоть глаза почти всему мужскому населению, численность которого оценивают приблизительно в тридцать тысяч. Эти зверства приносили ему успех лишь некоторое время, пока он мог терроризировать собственных подданных, неспособных позвать на помощь. И стали для него роковыми, когда он захотел так же обойтись с грузинами. Те могли обратиться к русским. Они так и сделали. Ага Мухаммад покарал их, устроив в 1795 г. в Тифлисе грандиозную резню. Русские пришли слишком поздно, в 1797 г., но взяли Грузию и Ширван под своё покровительство, а в конечном счёте в 1801 г. аннексировали их. Что касается Ага Мухаммада, то в 1797 г. он был убит. Это был конец величия Ирана.

Тем временем Афганистан взял собственную судьбу в свои руки. Афганский военачальник, вождь племени дуррани Ахмад-хан, который владел Газни, Кабулом, Кашмиром и частью Пенджаба, провозгласил себя в Кандагаре царём. Как и все его соотечественники, он не сводил глаз с Индии и считал себя индийцем. Обладая там некоторыми территориями, он хотел приобрести больше и с 1747 по 1756 г. совершил не менее четырёх походов. Больших успехов он не добился, хотя устроил набег на Дели. И ему пришлось остаться афганцем. Он станет основателем Афганистана.

Афганистан в середине XVIII в. уже не представлял собой ничего особенного. Можно было бы сказать, что он ничего собой не представлял. Это были дикие земли, почти все заброшенные, где бродили кочевые племена, где возвышались отдельные глинобитные укрепления, более или менее разрушенные, где прозябали жалкие деревни, настолько слившиеся с окружающим пейзажем, что издалека их было трудно заметить. Отдельные города ещё хранили воспоминания о былом блеске — Балх, Герат, Газни; отдельные места ещё не полностью потеряли своё значение — Мазари-Шариф, где Санджарам якобы была чудесно явлена могила Али (1136, а потом ещё раз около 1480 г.), и особенно Кандагар. Здесь говорили на многих языках: на монгольском у хазарейцев Гиндукуша, независимого народа, который сохранит независимость до 1885 г.; на тюркском на севере, у туркменов и узбеков; на таджикском, особо распространённом на западе и представляющем собой персидский язык с некоторыми архаизмами; на пушту, который использовали афганцы в строгом смысле слова, иранском наречии, которого не понимали персы. Здесь исповедовали все религии, даже если подавляющее большинство составляли сунниты: здесь были шииты, хазарейцы, «язычники» — знаменитые обитатели Кафиристана, «Страны Неверных», расположенной на северо-западе, которые «поклонялись» большим и великолепным идолам из дерева, были насильно обращены в ислам в 1888-1890 гг. и чьи земли стали Нуристаном, «Страной Света»; в небольшом числе были армяне, иудеи и даже индуисты. Ахмад-хан основал Афганистан! Понадобится ещё много времени, чтобы последний образовал государство, стал нацией. Можно задаться вопросом: если однажды это случилось, не случится ли когда-нибудь снова?