Жан-Поль Ру - История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней

Арабы, люди пустыни, создали великую городскую цивилизацию. Багдад стал величайшим городом мира. Своим богатством и огромными размерами он, конечно, был обязан захвату большой добычи, но также развитию сельского хозяйства, ремесла и торговли. Арабы основали два больших порта — Басру в Ираке и Сираф на юге Ирана, ставший плацдармом китайского флота, — и сами сделались мореплавателями. Из своих дальних путешествий они привезли первые описания Индии и Китая. Морем перевозились те же товары, что и в древности: шелка, пряности и всё больше китайского фарфора, высоко ценившегося.

Три четверти века мусульмане не строили религиозных памятников, довольствуясь молитвой под открытым небом либо использованием тех же мест отправления культа, какие использовали христиане или маздеисты. Только в 691 г. они возвели в Иерусалиме Куббат ас-Сахр, Купол Скалы, а в 705 г. начали строительство своей первой мечети, мечети Омейядов в Дамаске, которая в подражание христианским или языческим базиликам получила три параллельных нефа и только была развёрнута на 90°, чтобы соответствовать требованиям культа; тем самым был создан образцовый план, перенятый прежде всего в Иране, где мы находим его в единственной сохранившейся мечети того периода, Дамганской (750-786). Зато Аббасиды приступили к интенсивному строительству. Таким образом, если архитектура ислама и зародилась под сиро-византийским влиянием, она не имела сильных традиций, оставалась податливой и претерпела глубокую трансформацию в результате вклада иранцев.

Хотя сегодня Иран — главный оплот шиизма, который является государственной религией, и хотя шиизм распространился там очень рано, не надо упускать из виду, что это арабское творение, что в Иран он был принесён арабами и, следовательно, не является проявлением мятежного духа иранцев. Но именно потому, что он, как и хариджизм, был силой, враждебной к власти, к нему примкнули и ему служили так много иранцев. Впрочем, они находили в нём черты, неведомые суннизму, но соответствовавшие их менталитету, и доктрина утаивания ( такийя ), которое он допускал и даже поощрял ради того, чтобы спасать своих сторонников от преследования, позволяла им тайно хранить древние традиции, маздеистские или другие. После смерти одиннадцатого имама в 873-874 гг. уход двенадцатого ещё в детском возрасте оставил общину без главы, и шиитов настиг тяжёлый духовный кризис. Тогда они разработали теорию сокрытия имама, ставшую одновременно выражением непризнания реальности и грандиозным символом веры: Бог не мог покинуть Свою общину. Ребёнок не умер. Он скрылся. Он по-прежнему незримо руководит своими сторонниками. Однажды он вернётся в качестве махди , спасителя, чтобы восстановить справедливость. Трудно сказать, повлияли ли на эту веру в скрытого имама, который должен появиться вновь в конце времён, маздеистские верования в Спасителя, или же она была принята с таким энтузиазмом именно потому, что соответствовала им. Зато не подлежит сомнению, что иранцы пытались иранизировать шиизм, в некотором роде присвоить его. Именно на землях, оставшихся иранскими, или в Месопотамии, которая была иранской прежде, находятся его главные святилища — Кербела и Наджаф в Ираке, Кум и Мешхед в Иране. Среди первых двенадцати великих вероучителей немало иранцев. Благочестивая легенда, в отношении которой неизвестно, имеет ли она отношение к реальности, которая не предрешила шиитского характера Ирана, но позволила привить шиизм к иранской традиции, утверждает, что внук Пророка женился на дочери Йездигерда III: это якобы предложил ему Али, чтобы её не продали тому, кто даст наибольшую цену.

По заказу Сасанидов была проделана огромная работа по переводу как греческих, так и индийских текстов. Произведения Гиппократа, Платона, Аристотеля, Евклида, Галена, Диоскорида и многих других были в свою очередь переведены на арабский, в основном учёными Гундишапурской школы. Так за несколько десятилетий произошла одна из самых умелых и самых удивительных передач суммы знаний в истории. Благодаря этой литературе и усвоению «технической лексики [...], разработанной иранцами» (Massignon. Valeur culturelle. 1963. P. 544), арабский язык, уже к тому времени очень богатый, сделался важнейшим научным языком в мире, а «Иран — одним из главных центров исламской цивилизации, сыгравшим центральную роль в её создании» (Наср).

Гундайсабур, город близ Ахваза, стал культурным центром в 489 г., когда здесь поселились несториане после закрытия Эдесской школы, и научная жизнь в нём стала ещё интенсивней, когда Юстиниан в 529 г. закрыл в свою очередь Афинскую школу и здесь нашли прибежище неоплатоники. Видимо, благодаря близости Хиры, столицы арабского царства Лахмидов, местное население уже познакомилось с арабским языком, довольно близким к сирийскому, на котором тогда говорили очень многие. Арабский изучали с энтузиазмом. Знать его хотели все, в первую очередь те, кто обратился в ислам и стремился усвоить Коран. Первые грамматики арабского языка писали не арабы, а иранцы, начиная с Сибавайха (ум. около 800). При Аббасидах в Гундайсабуре собралась группа учёных разного происхождения — персидского, греческого, индийского, — позже образовавших ядро научного сообщества, сложившегося в Багдаде из приглашённых туда учёных, когда ал-Мамун основал там около 830 г. Байт ал-хикма, Дом Мудрости. Христиане, многочисленные там, приобрели авторитет и престиж; в частности, при патриархе Тимофее I (780-823) несторианская церковь получила наибольшее распространение. Несториан принимали при дворе; мы, в частности, располагаем свидетельствами о богословских беседах между патриархом и халифом ал-Махди. Несторианская община поставляла самых видных переводчиков, таких, как Хунайн ибн Исхак (ум. 873) и два члена его семьи — сын и племянник. Она прославилась своими учёными. К ней принадлежали великие наставники: сам ал-Фараби был учеником несторианина, Юханны бен Хайлана.

Бумага, секрет которой был похищен у китайцев во время Таласской битвы в 751 г., производство которой сначала было монополией Самарканда, а потом, в 794-795 г., его технологию Бармакид Джафар привёз в Багдад, пришлась как нельзя более кстати, став чудесным средством для распространения знаний. С её помощью было бесконечно проще размножать и хранить рукописи, чем с помощью папируса или пергамента.

В Гундайсабуре, а потом в Багдаде не довольствовались переводами, собиранием сводов знаний. Там дискутировали с древними, проверяли их сведения, приобретали новые. В 800 г. отмечено первое астрономическое наблюдение за солнцем, которое произвёл Ахмад ан-Нахаванди. Медицина, традиционно знакомая сирийцам, оставалась одним из главных занятий учёных. В ней прославились, в частности, семейство Бахтишу, один из членов которого, Джибраил, был медиком Харуна ар-Рашида, а также христианин Ибн Масавайх (вторая половина VIII в.), написавший первые медицинские трактаты на арабском языке. Но своё место занимали и все остальные науки. В Байт ал-хикма по приглашению монарха и его министров, великих меценатов, приезжали работать люди разного происхождения, как ранее в Гундайсабур, и все изъяснялись по-арабски. Иранцев было намного больше других, и в основном это были выходцы из Хорасана и Согдианы. Многие приезжали из Рея, из Нишапура, из Мерва. Из плеяды, которую они образовали в IX в., надо упомянуть по меньшей мере ферганских астрономов Абу Машара (Альбумасара, ок. 775-866), главную книгу которого будут изучать в Германии ещё в XVI в., и ал-Фаргани (ум. после 861), нашего Альфрагануса, которого перевёл на латынь Герард Кремонский и упоминал Данте; великого математика ал-Хорезми (ум. ок. 847), чьё искажённое имя стало нашим словом «алгоритм», которому мы обязаны термином «алгебра», взятым из заглавия одной из его книг, и который одним из первых, если не первым, позаимствовал индийские цифры, которые мы называем арабскими. Несколько позже, на рубеже девятисотого года, по-арабски писали также несомненно величайший астроном ал-Баттани (до 858-929), наш Альбатегний; историк Табари (839-923), труд которого впоследствии был переведён на персидский; первый мусульманский философ, сын иранизированного тюркского вождя — ал-Фараби (870-950), аристотелик, комментатор Платона, учитель Авиценны; ар-Рази из Рея (865-ок. 925), которого Запад называл Разесом, — несомненно величайший мусульманский врач, многочисленные работы которого способствовали основанию позднейшей научной медицины, особенно потому, что он провёл немало клинических обследований... Единственным заметным арабом в этом букете иранцев был тот, кого мы называем ал-Кинди, — отец перипатетической философии, умерший около 873 г., который жил в Ираке, но можно задаться вопросом, в какой мере его недопустимо считать порождением иранской или сирийской науки, — ведь трудно представить, что ещё могло его вдохновлять и где ещё он мог черпать свои знания.