Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Командир полка принял решение блокировать форт 1-м батальоном, 2-му и 3-му батальонам, обойдя форт, наступать на пригород города Кенигсберг — Шепфлис. К исходу дня наш батальон занял Шепфлис, большой жилой массив, застроенный особняками. Все подвалы домов были использованы противником как огневые точки. Наши штурмовые группы вынуждены были вести бой за каждый домик. Однако немцы не выдержали напора и отошли за ручей, ближе к городу. Всю ночь с 6 по 7 апреля батальон продолжал очищать Шепфлис от немцев, многие из которых засели в подвалах домов. С рассветом 7 апреля полк продолжал наступление на второй крупный пригород Розенау. Совместно с 248-м стрелковым полком овладел им и вышел к внутреннему оборонительному отводу — противотанковому рву, заполненному водой. На противоположном берегу рва были форты внутреннего обвода, соединенные между собой ходами сообщения. Со стороны форта немцы открыли ураганный огонь из пулеметов и автоматов. О захвате форта в лоб не могло быть и речи. Пришлось его обойти через Зюйд Парк и совместной атакой с 250-й стрелковым полком овладеть фортом.

В помещении форта укрывались многие сотни гражданских немцев, русских и людей других национальностей, ранее угнанных в Германию на каторжные работы. Среди них было много молодых парней и девушек из Советского Союза. Увидев своих освободителей, они бросились к нам со слезами радости. Нам нужно было продвигаться вперед, а нас оцепили толпы людей. С большим трудом мы освободились из объятий наших сограждан. Гражданские немцы, укрывшиеся в бункере, вели себя обособленно, они семьями сидели на своих чемоданах с вещами и со страхом и ужасом смотрели на нас. Ведь им всегда говорили, что советские войска всех захваченных немцев вешают и расстреливают. Вот они и ждали своей участи. Но мы их успокоили, что ничего им не грозит.

Однако нашим парням и девчатам подсказали, чтобы они взяли у немцев чемоданы с вещами и уходили в наш тыл, что они и делали.

Проходя по помещениям форта, мы с Анохиным очутились в большой комнате, в которой прятались одни немцы (гражданские). Я сделал несколько шагов вглубь комнаты, и вдруг у моего уха просвистела пуля. Я спрятался за столб и стал наблюдать. Только высунулся, вновь просвистела пуля, но я успел заметить: метрах в 20 за железобетонным столбом стоял немец. Это он из пистолета стрелял в меня. Я уловил момент и тоже выстрелил в него. Он побежал, я за ним. Анохин из автомата дал очередь, но промазал. Немец вновь спрятался за столб и снова стал в меня стрелять, но мазал. Когда он выскочил из-за столба, пытаясь бежать, я прицелился и выстрелил в него. Он упал лицом на цементный пол. Когда мы к нему подбежали, он был мертв. Пуля ему попала в спину. На память о поединке я взял у него часы, компас и полевую сумку. Убитым оказался офицер в чине обер-лейтенанта.

Не задерживаясь в бункере, мы продолжали наступление к южному вокзалу города. Впереди был небольшой канал, через него перекинут мостик. Наша штурмовая группа проскочила мостик и завязала бой за большой пятиэтажный дом. Когда мы (я, Гостев, Люкманов) и наши ординарцы подбежали к мосту, нас обстреляли из пулеметов. Мы вынуждены были залечь, ибо огонь велся непрерывно, а встать — значит попасть под немецкую пулю. Лишь когда штурмовая группа выбила немцев из дома, огонь по мосту прекратился. Весь день батальон вел бой за дома, порой бой переходил в рукопашную схватку, но немцы уже были не те, что в 41–42 гг. Они уже были деморализованы и натиска наших гвардейцев не выдерживали. Улицы города были завалены разрушенными домами. Все кругом горело и дымилось, из-за каждого угла стреляли.

К вечеру 8 апреля мы вышли к каналу и заняли вдоль него оборону. Надо было дать солдатам отдохнуть. На другом берегу канала почти вплотную к берегу проходил сетчатый проволочный забор, огораживающий территорию завода. Нам предстояло с рассветом форсировать канал и овладеть заводом. Мы с Гостевым разместились в каком-то подвальчике. Гостев, как всегда, был уже под «газами» и решил придремнуть. Я сидел у коптилки и рассматривал карту города. Вдруг прибегает солдат из нашей боевой группы (разведгруппы) и чуть не плача говорит, что все погибли. Кто погиб? Еле мне удалось узнать, что погиб их командир, лейтенант Кузьменко и 6 разведчиков. А случилось вот что: у нас был санинструктор старшина Живолук. Когда мы подошли к каналу, он у кого-то узнал, что в подвалах завода, который нам предстояло захватить, укрывается много гражданских немцев. Вот он и стал уговаривать лейтенанта Кузьменко дать ему разведчиков, чтобы скрытно проникнуть в подвалы завода и отобрать у немцев золотишко и часы. Кузьменко долго не соглашался, но старшина его сумел уговорить, и лейтенант решил сам пойти с группой разведчиков.

Без ведома командования батальона они раздобыли лодку, переправились, сделали проход в заборе и оказались на территории завода. Когда они приблизились к заводу, немцы ракетой осветили территорию и в упор расстреляли группу Кузьменко. Все шесть солдат и лейтенант Кузьменко были убиты, а Живолуку пробило шапку, но он остался жив, вернулся в батальон. Когда Гостев узнал о случившемся, он вызвал Живолука и чуть не застрелил его, но потом приказал ему вытащить лейтенанта Кузьменко. Живолук под страхом смерти один вновь переправил и вскоре притащил тело Кузьменко. Лейтенант Кузьменко был любимцем Гостева. Когда его хоронили, Гостев поклялся отомстить за него. Так из-за крохобора Живолука мы потеряли лучших своих разведчиков. Забегая вперед, скажу, что старшина Живолук уже после войны, в конце 1945 года, демобилизовавшись из СА, убил моего соседа, гражданского. Ограбил его и скрылся. Его напарника поймали, судили, получил он 10 лет, а Живолук исчез бесследно.

Утром 9 апреля мы перебрались через канал и атаковали завод. После нескольких автоматных очередей по нашим боевым порядкам немцы бежали. Из подвалов завода стали выходить гражданские. Их было очень много, в основном, русские, угнанные в немецкое рабство. Они бежали к нам навстречу с распростертыми руками. Впереди толпы бежало несколько молодых парней. Когда они подбежали, Гостев стал их допрашивать, кто ночью стрелял из подвалов. Парни молчали, ничего об этом не ведая. Тогда Гостев выхватил кортик, схватил одного парня за чуб и всадил кортик ему в горло. Парень, обливаясь кровью, упал, толпа в недоумении отхлынула назад. Я прямо опешил, а Гостев с налитыми кровью глазами схватил другого парня, но я успел выбить кортик из его руки. Кое-как мы его привели в чувство, но он все продолжал кричать, что за Кузьменко он должен отомстить, совсем не соображая, кому он мстил. Прочесав территорию завода, мы продвинулись вперед и вновь захватили какое-то огромное бомбовое убежище, где было много гражданских лиц. У нас в батальоне осталось очень мало людей, очень многие получили ранения, погибли. В убежище ординарец Гостева где-то нашел несколько ящиков вина и много продуктов. К этому времени немцы прекратили сопротивление и капитулировали. Гостев решил это отметить.