Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

В воспоминаниях Абрам Симкин ставит вопрос: когда же россияне станут нормально жить — без войн, без потрясений?

Январь 1995 г.

г. Смоленск.

И. Цынман

Рассказ о горестях евреев Татарска я хочу начать с воспоминаний Анны Шаховны Хазановой, проживающей сейчас в Монастырщине.

«Когда пришли немцы, я решила уйти из Татарска. В татарском гетто люди не жили, а мучились до расстрела несколько дней. Уходила я ночью, просто вышла и пошла. Чувствовала, что приближается гибель. Со мной были мои две дочери: одной — пять лет, другая — грудной ребенок. Мой муж был в партизанском отряде в Белоруссии. Там и погиб в бою. Уходила я осенью, числа не помню.

Об уходе никому не говорила. Но евреи видели, что я ухожу. Я была бы рада, чтобы не одной с детьми идти, но даже молодые незамужние сестренки не пошли. По дороге меня жалели, как мать двоих детей. Одна старушка просила оставить старшенькую, но я не решилась. Ведь ради дочерей я и ушла. Одна мысль владела мной, как их спасти. Я просила милостыню. В какой-то деревне дали мне колбаски. Я не стала есть, хотела отнести детям, так они еще кусочек дали и велели съесть. Научилась плести корзины. Нарежу лозы и плету. За нее насыпали корзину картошки. Попала я в Захарино Хиславичского района, сказала, что беженка из Сибири. В Усть-Куте жили родственники, я давала проверяющим их адрес. О том, что я еврейка, никто не знал. Документы я сама исправила, сделала отметку об Усть-Куте. Это меня и спасло. Работала у жителей: пахала, косила, стирала. Евреев я в Захарино не видела, видимо, убили их до моего прихода.

Когда я вернулась в Татарск, отцовский дом был цел. Старшая дочь болела, никто ее не лечил. В семь лет она умерла. В Татарске возле школы находится ее могилка, рядом с еврейским кладбищем. Пока я жива, могила цела. На месте еврейского кладбища уже строят дома.

После войны я была председателем колхоза, потом работала в райкоме. Местные жители меня знают. Часто привозят мне то мешок картошки, то еще что-нибудь. Приезжает кто-нибудь молодой, говорит, что мама прислала, а кто мама — я уж и не знаю».

Анна Шаховна продолжает: «Уцелевшая дочь живет в Санкт-Петербурге, та, которая родилась после войны, — в Москве. Они обрусели. Года три назад приезжала двоюродная сестра из Бельгии. С родиной прощалась. Живет она там хорошо».

Сейчас в Татарске живет одна еврейка — Свентицкая (Косман) Любовь Яковлевна. Работала она раньше председателем колхоза, руководила сельсоветом. Она поведала мне очередную грустную историю.

«Мою сестру с маленьким голеньким сынком схватили и убили. Отец прятался под печкой в Кисловичах. Местные жители его выдали. Братья (старший учился в 10 классе, младший — в 7) прятались на еврейском кладбище. Их поймали, пороли, потом поставили рядом и убили одной пулей. Выдал их Черных, его сын теперь директор сырзавода.

В Кисловичах, находящихся в двух километрах от Татарска, живет Иван Турков. Он спас моего брата Михаила Яковлевича Космана. Ему дали паспорт на Киселева, так эта фамилия и осталась у него. Когда организовали проверку подозреваемых, Турков приказал брату уйти в лес. Сейчас брат живет в Подсолтаве Мстиславльского района, находящемся в 25 километрах от Татарска.

До войны я окончила курсы медсестер, служила в армии. Всю войну работала в госпитале. Восемнадцать раз сдавала кровь. После войны в Татарске жили две еврейки: я и Хазанова. Теперь я одна.

Татарск и Бохото, в которых было немного еврейских домов, входили в состав одного колхоза «Трудовик». До войны здесь был еврейский колхоз, но работали в нем и русские.

В период коллективизации хотели раскулачить Николая Ивановича Горбылева, но евреи его отстояли. И семью его в Сибирь не выслали. Во время оккупации он и его сын стали полицаями. За злодеяния их расстреляли в Смоленске.

В 12 километрах от Татарска располагалась белорусская деревня Шамово. Многих шамовских евреев расстреливали в Татарске. Расстреливали во рву. После войны хотели перезахоронить на еврейском кладбище и поставить памятник. Отрыли ямы — труп от трупа нельзя было оторвать. Решили не трогать.

Сюда же были привезены 43 трупа из Городка. Об этой трагедии рассказала жительница Татарска Кулагина Валентина Васильевна. У полицаев появился где-то отбитый «Студебеккер». На нем к месту расстрела везли евреев. Машина стала буксовать. Полицаи схватили аптекаря, стукнули его в висок и положили под колеса. Так под колеса положили почти всех. Валентина Васильевна считает, что колесами полицаи задавили и брата моего отца — Хачу Цынмана, который учился в Кадине, а позднее переехал в Татарск. Люди бегали смотреть раздавленных. Председателя колхоза Бориса Моисеевича Космана повесили. С ним вместе повесили и татарского печника Янкеля, Мульку, женщину пятидесяти лет и трех девочек-десятиклассниц. Место их захоронения потеряно. Полицаи зверствовали хуже немцев: отбирали даже грудных детей от матерей. В гетто в каждую избу набивали по 7—10 семей.

На памятнике в Татарске надпись: «Здесь захоронено свыше тысячи советских граждан, зверски замученных и расстрелянных немецко-фашистскими захватчиками в 1941—42 гг. Вечная память погибшим!»

Как и в других местах, не написано, что это захоронение замученных и расстрелянных евреев. Надо бы забетонировать площадку перед памятником, окружить ее соснами, починить и покрасить ограду.

Инициатором установки памятника была А. Ш. Хазанова. При земляных работах нашли трубку ее отца. Деньги на памятник собирали у уцелевших татарских евреев по всей стране. Памятник установили в 1963 году.

Март 1994 г.

И. Цынман

Село Кадино находится в 12 километрах от Татарска, на правом берегу реки Городня, в 25 километрах на юго-запад от Монастырщины. Ниже по реке Городня, на ее левом берегу, к Кадино примыкает деревня Андрусово. По данным краеведческого словаря «Смоленская область» (Московский рабочий, 1978 г.), здесь 30 января 1667 года после длительных переговоров было подписано перемирие между Россией и Польшей. Оно завершило войну, начатую в 1654 году за земли, захваченные Польшей в 1609–1611 годах, и за Украину… По Андрусовскому перемирию Русь вернула себе Смоленское воеводство со всеми уездами и городами, Стародубский повет, Черниговское воеводство, получила левобережную Украину, кроме Киева. На условиях Андрусовского перемирия в 1686 году между Россией и Польшей был заключен вечный мир, по которому России отошел и Киев.

20 (9) сентября 1708 года в районе деревень Раевка и Кадино произошло сражение русской армии с войсками шведского короля Карла XII, вторгшегося на территорию Смоленщины.