Иосиф Цынман - Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Июль и август Брагинский нигде не работает, а затем устраивается на должность секретаря облпищепромсоюза.

6 ноября 1937 г. он арестован 4-м отделом УГБ УНКВД Смоленской области и заключен под стражу в смоленскую тюрьму. Именно в ту тюрьму, где отбывал свой срок до революции. Изъятые во время обыска в квартире блокноты, тетради, рукописи статей, черновые записи и письма на его имя не сохранились. В архивном уголовном деле подшиты пять протоколов допросов Брагинского (ноябрь 1937, февраль и март 1938 г.). Ни в одном из них не зафиксировано каких-либо признаний о конкретной контрреволюционной деятельности Брагинского. Тем не менее, в утвержденном обвинительном заключении такие факты фигурируют. Это, прежде всего — принадлежность Брагинского к группе эсеров-максималистов, покровительство троцкистам в г. Ташкенте, связь с контрреволюционной организацией еврейских религиозников в Смоленске (фантазия следователей), активная контрреволюционная агитация среди заключенных в тюрьме.

На заседании Тройки УНКВД Смоленской области 25 марта 1938 года Брагинский Григорий Наумович был приговорен к расстрелу с конфискацией лично ему принадлежащего имущества. Приговор был приведен в исполнение 4 апреля 1938 года в 18 часов.

В ноябре 1956 года прокуратура Московского военного округа вынесла протест, в порядке надзора, в необоснованности осуждения Брагинского Г. Н. 29 ноября 1956 года Военный трибунал МВО Определением № 5172/ос отменил постановление Тройки УНКВД Смоленской области в отношении Брагинского Григория Наумовича и дело о нем производством прекратил за отсутствием состава преступления.

Знают ли обо всем этом его родственники? Живы ли они? Где похоронены С. Шейдлина, Г. Брагинский, другие жертвы репрессий?

И. Цынман

Работник архива Смоленского управления Госбезопасности Бережанский Виталий Тарасович познакомил меня 27 января 1994 года с двумя томами уголовного дела № 10941 на Грачева Василия Григорьевича, 1920 года рождения, открытого 10 января 1947 года. В числе обвиняемых по делу проходил Бороздин Василий Игнатьевич, 1905 года рождения, уроженец деревни Юрино Монастырщинского района.

Грачев В. Г. с 1941 по 1943 год работал начальником второго отдела Монастырщинской полиции, а Бороздин В. Г. (его вторая фамилия Карташов) с октября 1942 года был начальником Монастырщинской районной полиции.

Грачев родился в деревне Буда-Стариковичева, происходил из крестьян-середняков, русский, неженатый, ранее не судимый. До войны был клубным работником в Монастырщине. По состоянию здоровья не был взят в армию. После освобождения Монастырщины удрал и позднее нашелся в г. Горловке, на Украине. После оккупации райцентра поступил в полицию, где свою деятельность начал с того, что вместе с полицейским Мельниковым на окраине Монастырщины расстрелял трех военнопленных, солдат Красной Армии, ранее арестованных полицией. В декабре 1941 года в райцентре лично расстрелял евреев: женщину и двоих детей 7 и 3 лет.

В начале января 1942 года лично Грачевым были расстреляны шесть женщин и двенадцатилетняя девочка. В этом же месяце на еврейском кладбище с его личным участием были расстреляны шесть евреев. Участвовали в расстреле, по словам Грачева, местный житель — начальник полиции Крытин Иван, его сын Михаил и три немца. В этом же месяце в селе Бараново были расстреляны ими и скрывавшиеся шесть евреев, в том числе одна женщина. Массовый расстрел начался, по его утверждению, в феврале 1942 года.

Из показаний Грачева: «С 15 января 1942 года с оружием в числе девяти полицейских я три дня охранял еврейское гетто. 5 февраля в Монастырщину приехала группа из 10 человек солдат СС, которые сами без помощи полиции (на первом допросе страшно было сознаться в соучастии) в этот же день в Чертовом Яру расстреляли всех евреев, приблизительно 900 человек, среди них старики, женщины, дети. При расстреле присутствовали начальник района Савельев Трофим, начальник полиции Крытин Иван (о своем личном участии ни слова).

После расстрела все имущество, оставшееся в гетто, перевезли в районное управление, где лучшее забрали немцы. Остальное полицаи распределили между собой. Из имущества расстрелянных я взял гардероб. В последних числах февраля расстреляли на еврейском кладбище двух евреев, уцелевших от массового расстрела, и одного русского.»

Из заключения следственной комиссии от 13 августа 1947 года: «Грачев с оружием нес охрану тюрьмы (гетто), принимал участие в повешении, выявлял партактив, партизан». «Грачев пытался доказать, что расстреливали немцы и украинцы из отряда казаков. Грачева попросили назвать фамилии погибших в числе девятисот жертв массового расстрела. Он назвал ближайших соседей: семья Сориных — сам, жена, две дочери, семья Лейтуса — жена, дочь с маленьким ребенком, учитель Фрейдин. Вспомнил тех людей, с которыми много лет жил бок о бок, к которым, возможно, не раз обращался за помощью, тех, которых уничтожил, не дрогнув. На последних допросах выяснилось, что в начале оккупации, в июле месяце, на базарной площади были повешены пять евреев. Грачев утверждал, что отношения к этому не имел. Потом немцы повесили еще одного еврея, но принимал в этом участие Лапинский Лев Николаевич. Позже там же повесили привезенного откуда-то «русского врача, по национальности еврея», который, якобы, хотел отравить немцев. Вешали его лично Антоненков, Шендалев и Тарасов. Позднее заместитель начальника полиции Антоненков Александр был убит в деревне партизанами, а староста этой деревни повешен. После расстрела гетто, в котором участвовали полицаи, как признал позднее Грачев, он вместе с Лазаревым Николаем, по указанию Ивана Крытина, пошли на Советскую улицу, где в доме нашли трех евреек. Одна из них идти отказалась, села на снег. Лазарев ее тут же пристрелил. Остальных девочек, по показаниям Грачева, они сдали в тюрьму. На второй день после расстрела гетто, утром начальник полиции Иван Крытин сообщил, что в районе гетто появился неизвестный человек. Крытин взял Грачева, сына Михаила, Шенделева, Тарасова, Моршакова, Мелихова и повел на задержание. Убили неизвестного при попытке к бегству между гетто и сыроваренным заводом. В это же утро из деревни Бортовка в Монастырщину шла еврейская девочка. Ее убили у моста через реку Железняк.

Показания Бороздина-Карташева мало чем отличались от жутких рассказов Грачева. По специальности агроном, он добровольно поступил на работу к немцам. Был назначен заместителем бургомистра района, курировал полицию. При рассмотрении дел вызывались сотни свидетелей. Среди них не было ни одного еврея, так как все, кто мог пролить свет на страшные злодеяния, зверски уничтожены. До сих пор никто не может сказать, сколько погибло евреев, коммунистов, партизан и просто честных людей. Даже приблизительных цифр нет.