А Слободской - Среди эмиграции [Мои воспоминания. Киев-Константинополь, 1918-1920]

Некоторые рестораны имели свою форму одежды для кельнерш.

Ресторан «Черная Роза». Рядом с отелем «Токатман». Перед входом единственная вывеска, — большой, с матовыми стеклами, фонарь. На стеклах со всех сторон нарисованы черные розы. Владелец — довольно известный певец Вертинский, который выступал теперь исключительно в своем ресторане, так же, как Сарматов в своем ресторане «Зеленый».

Все женщины кельнерши одеты в скромные черные платья с желтыми наколками на головах и вышитыми на них золотом розами.

С каждым новым посетителем гостем скромно-выдержанны и вежливы. Молча подают, принимают и уходят. Но появляется постоянный посетитель, садится за «свой» столик. Картина резко изменяется. Кельнерша с ним так же, как и он, в обращении фамильярно проста. К концу вечера, когда уже гости почти все расходятся, она садится с ним за столик и вместе ужинает. Затем, когда уже ресторан закрывают, они встают и он провожает ее домой.

Во всех ресторанах кельнершам, под страхом увольнения, был вменен ряд «обязанностей»: «быть» предупредительно внимательными ко всем посетителям, не отказываться от предложенного бокала вина, принимать все меры, чтобы было выпито возможно больше шампанского, с коего кельнерши получали особый процент от владельцев и т. д.

Это в ресторанах улицы Пера. На самой улице, на ее тротуарах, жизнь беженца резко противоположная. На всем протяжении улицы, на всех ее перекрестках стояли все те же, что и везде, жалкие, оборванные фигуры в английских шинелях. Главная специальность их — агенты, комиссионеры и торговцы с ручного лотка, перевешенного на веревке через шею.

Изредка встречаются газетчики и торговцы книгами, расположившиеся со своим товаром на тротуаре или, с разрешения владельца магазина, на подоконнике витрин. Продается всякая дрянь, начиная с «Ната Пинкертона», учебника гинекологии изд. 1860 г. и кончая историей Иловайского. Изредка встречаются исторически ценные книги.

За особую плату, и тем, кого лично знают, они выдают книги для прочтения на дом на известный срок.

Около турецкого лицея в холод, жару, дождь вечно сидит слепой солдат и, оглушая проходящую публику звуками вол-торны, играет вальсы: «Березка» и «На сопках Манчжурии». Около него всегда толпа праздных зевак, турок и греков. Прослушав всю «программу концерта», все моментально расходятся и редко кто бросит пиастр ему в фуражку.

Немного дальше штаб-квартира продавцов кокаина, имеющего большой спрос среди беженцев. Беженцы, одетые очень прилично, ничем не выдают свою профессию — продавцов кокаина. Их знает только определенная группа «потребителей», через которых возможно приобрести «порошок». Но, несмотря на ряд предпринимаемых предосторожностей, они нередко бывают вылавливаемы английской или французской полицией. Отбыв два — три месяца наказания в кроккере, они вновь появляются на углу с кокаином, но становятся более осторожными.

После трех часов у редакции местной русской газетки «Вечерняя Газета» толпа беженцев ожидает выпуска очередного номера газеты. Наконец, газета выдана, и все с криком несутся по улице Пера и дальше вверх и вниз. Среди них резко выделяется беженка, всегда, летом и зимой, в английской мужской шинели и ботинках-дредноутах, с непокрытой головой. До трех часов она — комиссионер по подысканию комнат и квартир, о чем говорит дощечка с надписью на французском и русском языке, повешенная на веревке через шею. После трех часов она снимает свою вывеску и превращается в газетчика.

Здесь же на улице Пера среди общей массы публики нередко встречаются и иные фигуры беженцев, — хорошо одетых и самодовольных. Это представители и представительницы «верхушки» беженцев.

Вечер. Вся улица Пера заливается морем электрического света. Все работавшие днем постепенно уходят по своим конурам и общежитиям. На смену им выходят «беженки», торгующие своим телом, в большинстве это те, кто занимался этим ремеслом в России. Они вместе с некоторыми добровольцами, в качестве их «жен», «эвакуировались» за границу. Но нередки среди них и просто опустившиеся беженки.

В конце улицы Пера имеется огромная, около 2 верст в окружности, площадь Таксим. Напротив, через дорогу, старые пустующие турецкие казармы. Все это принадлежит частному французскому обществу. В прежнее, довоенное время эта площадь была обнесена чугунной оградой и служила плацем, где производились учения и парады турецкой армии. Во время войны немцы сняли чугунную ограду, оставив лишь цементный барьер, и увезли ее в Германию на орудийные заводы. Перед самой войной вся эта земля и казармы были куплены французами. Во время пребывания беженцев в Константинополе, эта площадь сделалась одним из самых больших центров их работы. Здесь, на площади Таксим, каждый беженец, за известную плату, мог заарендовать кусок земли и заняться тем делом, которое могло ему дать тот или иной заработок. Земля сдавалась в аренду на сутки, месяц и более. В конце площади директором Пера был представлен бесплатный участок земли ВЗС, где была разбита палатка-столовая для беженцев. На этой площади в течение дня проходили и «работали» тысячи беженцев. Весной на площади появились первые «пионеры» — предприниматели беженцы. Их пока немного, человек 15–20. Преимущественно те, кто был до этого времени на Галатской лестнице. Профессию «валютчиков» они сменили на «крутильщиков». Подставка-тренога, на ней деревянный круг с диаметром около метра. По всей внешней окружности расположены в порядке, на расстоянии друг от друга, ряд предметов: папиросы, мыло, коробки с рахат-лукумом, бутылки дешевого вина, консервы и пр. Посредине круга на острие насажена железная стрелка, приводимая в движение рукой. Предприятие на полном ходу. Крики: «бир билет, — беш гуруш» (один билет пять пиастров) оглашали площадь Таксим. Вначале одиночки, затем уже толпы проходящих, праздно шатающихся русских останавливались и начинали «крутить свое счастие». Платили пять пиастров предпринимателю-беженцу, — он выдавал марку, которая ставилась игроком на один из предметов. Затем, движением руки стрелка приводилась во вращательное движение. Если острие стрелки останавливалось на предмете, на коем лежала марка, то игрок выигрывал и забирал этот предмет. Если же нет, то игрок: проигрывал. Здесь же, в толпе стояли и компаньоны — «наводчики», роль коих привлекать публику, причем они для большего азарта также принимали участие в игре, как посторонние.

Пример оказался заразительным и тем более, что дело давало верную прибыль. Через месяц пл. Таксим была покрыта сотнями столиков-крутилок. Некоторые переходили на новые предприятия. Между «крутилками» появились «три листика», «красное выигрывает — черное проигрывает», «корзинка с беспроигрышной лотереей», лотки с пончиками, силомеры, пушки, панорамы и пр. предприятия изобретательного и голодного беженца. Постепенно пл. Таксим превратилась в место гуляния для бедных и средних слоев местного населения греков и турок. Вечером, после трудового дня, греки и турки с женами и детьми толпами запружали всю пл. Таксим. Предприятия беженцев работали во всю. Некоторые беженцы, учтя создавшуюся обстановку, соединились в компанию и открывали уже более крепкие предприятия: выстраивали досчатый барак-кино, цирк, кегель-бан, воздушные качели.