Жорж Дюби - Трехчастная модель, или представления средневекового общества о себе самом

Король повинуется. Он поднимает глаза, созерцает «видение мира» [63] Carmen, v. 203. , потом рассказывает, что он увидел: он разглядел исключительную власть, которую осуществляет «царь царей» (снова Герард); он наблюдает смешение двух градов; Роберт отмечает совершенную гармонию этой монархии, то сущностное единство, на котором основаны различные составляющие ее населения [64] Carmen, v. 204. ; оно, король это ясно видит, «состоит из граждан ангельских, равно как и из толп людских, из коих одна часть уже царствует, тогда как другая к тому стремится» [65] Carmen, v. 209, 210. . То, что выражено в этих двух стихах, Адальберон заимствует либо прямо из аррасской книжицы, либо из текста, которым вдохновлялся сам Герард, сочиняя свой манифест против еретиков. В любом случае, в средоточии двух доказательств, аррасского и ланского, лежит одна и та же идея — идея некой координации (как в королевской особе между молодостью и старостью, причем последняя господствует над первой), игры соответствий и подъемной силы, которая заставляет несовершенный мир тянуться ввысь к совершенству, чтобы влиться в него. Но дальше ум короля, тоже несовершенный, слишком погрязший в вещах плотских, не различает ничего. Роберт хотел бы рассеять туман, застилающий его взор, он справляется об «авторах», чьи наставления помогли бы ему еще немного приподнять завесу. Тогда Адальберон называет источники, и это те самые, которые называл в своем трактате Герард. Прежде всего святой Августин, «Град Божий» [66] Carmen, v. 214. . Королю такой отсылки недостаточно. Он спрашивает: равной ли властью наделены эти «князья небесные» (выражение, присутствующее и в «книжице»)? И в каком порядке они располагаются [67] Carmen, v. 217. ? Ответ: «Читай Дионисия — обе его книги — и Григория». Адальберон — здесь он слегка расходится с Герардом — указывает на «Моральные толкования на Книгу Иова» и «Проповеди на Иезекииля» [68] Carmen, v. 218-223. . Благодаря этим четырем трудам познание неба — «мистическое» — возможно. Оно необходимо, так как открывает сам принцип социального порядка, позволяет увидеть «раздельный порядок небесный, по образцу коего устанавливается порядок земной». Основополагающая мысль. Она ясно высказана в стихе 228, точно на середине сочинения.

Буквально повторяя (лишь переложив по законам метрики) фразу Григория Великого о порядках, чинах, званиях, хотя и употребляя слово ordo в единственном числе, Адальберон приступает к описанию церковной иерархии. Теперь уже епископ должен описать свое видение, опираясь на названные им книги; они расставлены по полкам в книжном шкафу, рядом с его собором, рядом с кабинетом, где он без конца шлифует свой труд; он, воплощенная мудрость, хранит в памяти каждый их слог. И мы снова слышим отзвук речи Герарда Камбрейского. Моисей, по велению Бога, распределил по чинам священнослужителей в синагоге; так же и в Церкви, «которую называют Царством Небесным», под властью Христа, епископы должны выстраивать порядки [69] Carmen, v. 229-236. ; это епископы определяют, устанавливают, надзирают; подобно магистратам Римской республики, они управляют устройством ordo. Однако Церковь, ecclesia, где они исполняют эту функцию, — установление одновременно и небесное, и земное, принадлежит и небу, где она «царствует», и земле, где она «стремится» подняться ввысь. И поскольку ее территория распространяется, по обе стороны границы, на две провинции, она должна соблюдать два закона. Сообщество христиан (которого смерть не разрывает, которое частично существует по ту сторону завесы видимого), «дом Божий», Церковь, res fidei (в противоположность государству, res fidei, над которым надзирают не епископы) — это место, где взаимодополнительно действуют закон единства, божественный закон, и закон деления на части, закон человеческий.

Божественный закон «не делит того, чем владеет» [70] Carmen, v. 240. . Он управляет некоторыми из людей, живых людей; это те, кто уже, прежде смерти, попал в мир иной, это священники. Если и есть между ними различия, по «природе» и по «чину», по происхождению или по рангу, они тем не менее объединены по самой сути своим «состоянием». Каким состоянием, в чем суть? В чистоте: «дабы они были чисты, избавлены от рабского состояния». Поскольку священники свободны, и чтобы заслужить такую свободу, им следует избегать скверны, отрываться от плотского. Только им. Оставляя за одними священниками долг соблюдать запреты в сексе и еде, Адальберон здесь выступает против еретиков, которые «не различая», как говорил Герард Камбрейский, отказывают в праве на брак всем; он выступает также и против письма с неба, на которое ссылаются его франкские коллеги, чтобы навязать пост всем без разбору. Но священники должны еще оберегаться и от другой грязи, от тех неотскребаемых пятен, от которых не могут отмыться люди, занятые ручным трудом. Пусть клирики не возделывают землю, не помогают в стряпне, ничего не делают собственными руками, даже стирки — разве что стирают свои тела и души, дабы стать лучшими хранителями других [71] Carmen, v. 257, 258. . Им подобает быть праздными, бесполыми, не прикасаться к мясу. Ведь они наполовину принадлежат небу, сопричастны природе ангельской. Они «рабы», сервы (servi) единого господина — Бога. Вот что составляет их превосходство над остальным родом людским, даже над самими князьями. Они крестят, приносят жертву, говорят, молятся; они все равны состоянием и образуют «порядок» [72] Carmen, v. 260-273 .

В этом месте король задает наивный вопрос, притворяясь, что увлечен утопией этих «невежд», еретиков. Разве все люди не должны быть совершенны, разве все люди не должны подчиняться этому закону? Разве идеал на земле не в том, чтобы каждый стал равен остальным? «Коли дом Божий един, не следует ли его подвести под единый закон?» [73] Carmen, v. 274.

Нет, отвечает епископ: «Положение (status) res fidei (Церкви в широком смысле, христианского сообщества) целостно, но относительно порядка оно тройственно» [74] Carmen, v. 275. . Вот тайна мира, устроенного по образу его Создателя, который един в трех лицих. Поскольку время еще не закончилось, поскольку человечество под трубный глас еще не оказалось единым мигом в потустороннем мире, поскольку часть людей еще лишь стремится в Царство, пребывает в узах плоти, то для тех, кто еще не включен в ordo, не влился в то своего рода продолжение неба на земле, которое образуют клирики, для «народа» существует другой закон, «закон человеческий». Этот закон не объединяет, он разделяет. Он распределяет людей по двум новым «состояниям»: с одной стороны «благородные», с другой — «рабы» (или «сервы»). Удел первых — независимость и праздность. Удел вторых — повиновение. И тяготы — labor. что означает также «работа».