Леонид Васильев - Проблемы генезиса китайского государства

В-третьих, обращает на себя особое внимание заинтересованность реформаторов в упорядочении системы аграрных отношений (описи земель, забота об укреплении внутренней структуры крестьянской общины-деревни и — едва ли не главное — беспокойство по поводу усиления практики бегства, ухода со своих земель крестьян).

Само по себе разрастание крестьянской деревни-общины с последующим отпочкованием дочерних групп и расселением их на новых землях — явление естественное и практиковавшееся издревле. В нем не могло быть ничего нового. Более того, подобное естественное явление, если оно протекало в нормальном ритме, не должно было беспокоить администраторов. Рефреном же проходящие в источниках упоминания о том, какие меры необходимо предпринять, дабы крестьяне не перемещались, встречающиеся уже при описании реформ Гуань Чжуна [274, гл. 6, с. 82], свидетельствуют о том, что норма как-то нарушалась.

Очевидно, речь может идти о том, что на новых землях — вначале, может быть, достаточно далеких от уже освоенных и потому вроде бы «ничейных» — налоги были слабее, если не отсутствовали вовсе, а повинности сводились к минимуму (известно, что в практике более поздних периодов китайской истории осваивавшие новые земли по крайней мере первое время получали значительные налоговые льготы, а то и вовсе освобождались от повинностей). Уход же какой-то части населения с уже давно освоенных мест означал пусть небольшое, но уменьшение податного населения и, следовательно, уменьшение избыточного продукта, попадавшего в сферу редистрибуции, А это больно ударяло по казне, по интересам правителей и нуждам администрации. В том, что так оно и было, позволяют убедиться некоторые из сравнительно поздних песен «Ши цзин» (примерно VI в. до н. э.):

В этой песне («Шу шу» — № 113) в аллегорической форме высказан тот социальный протест, который, видимо, зарождался под влиянием роста нормы извлечения избыточного продукта и усиления отчуждения производителей от управителей. Дистанция между теми и другими все увеличивалась, чем наносился непоправимый удар по патриархально-клановым традициям. Тем же духом проникнута и песня «Фа тань» (№ .112):

Социально обличительные мотивы приведенных песен достаточно убедительно свидетельствуют о тенденции к усилению поборов с крестьян в VI в. до н. э. Такая тенденция легко объяснима: для ведения активной политики н постоянных войн нужны были средства, которые можно было получить за счет утягощения повинностей с крестьян. Крестьянам это, естественно, не нравилось, и они при первом удобном случае уходили с насиженных мест. Отсюда и проблема закрепления крестьян, столь хорошо знакомая всем феодальным структурам. Однако в условиях Чуньцю она решалась иначе, чем в других аналогичных ситуациях. Хотя все реформаторы стремились создать условия, при которых нежелательное перемещение крестьян было бы если не приостановлено вовсе, то по крайней мере взято под контроль, одновременно были приняты меры, сводившиеся к тому, чтобы взять на учет все вновь создаваемые поселения и вообще постепенно перейти в системе учета и редистрибуции от патриархально-клановых норм старины к новым. Все старые нормы с характерными для них отработками на общем поле, чрезвычайными мобилизациями для исполнения важных проектов, спорадическими повинностями и десятиной-чэ, функционально близкой к взиманию дани, использовались при взаимоотношениях администрации с недифференцированным и подчас даже несосчитанным коллективом, с общинами. Отсюда значительная неопределенность, неточность и нечеткость в учете. Не случайно еще чжоуский Сюань-ван в IX в., когда владения его и соответственно доходы сильно сократились за счет автономизации периферийных уделов и уменьшения притока продуктов извне, настаивал на том, чтобы провести перепись населения. Объективная потребность в усовершенствовании учета и контроля за продуктом и трудом производителя становилась все более острой и необходимой по мере усиления процесса распада патриархальной общины.

Специальное изучение процесса развития аграрных отношений и эволюции общины в чжоуском Китае показало, что этот процесс шел в направлении индивидуализации форм землепользования и постепенного превращения поселения-общины — по меньшей мере с VII—VI вв. до н. э.— в основную административно-фискальную единицу (ли, и, шэ, шушэ), исчислявщуюся по количеству дворов-домохозяйств [14, гл. 4]. В ходе такой трансформации в недрах до того нерасчленённой общины выделились индивидуальные хозяйства малых семей (т. е. малая семья как хозяйственно автономная ячейка приходила на смену семейно-клановой группе, столь характерной для ранних общин), причем каждое из них было ответственно за выплату той доли налога, которая соответствовала обрабатываемому наделу. Именно в этом смысле понимают и трактуют исследователи смысл упомянутых выше фискальных реформ: налог должен взиматься с семей-хозяйств в соответствия с количеством и качеством земли.

Таким образом, если в других ранних феодальных структурpax проблема закрепления крестьянства решалась законодательным либо фактическим прикреплением их к землям того или иного землевладельца, то в чжоуском Китае традиционный путь был иным и сводился к введению санкционированных центром норм налогообложения и превращению именно налога в главную форму редистрибуционной системы. Последствия такого курса были весьма далеко идущими: выдвижение на передний план определенной суммы поступлений, нормы налога превращало извлечение избыточного продукта в общественно-централизованную функцию и изымало это дело из компетенции владетельного аристократа, что постепенно вело к трансформации всей структуры. Показательно, что в VI в. до н. э., если судить по дошедшим до нас свидетельствам в текстах и надписях, уже не было или почти не было пожалований уделов типа княжеств, местностей, недифференцированных территорий (удел Чжао, удел Го и т. п.). Для того времени характерны были уже иные принципы пожалования.

В 546 г. один из родственников и сановников вэйского правителя, Мянь Юй, оказал ему важную услугу, устранив всесильного временщика. В награду правитель пожаловал ему 60 поселений. Далее в «Цзо чжуань» (27 г. Сян-гуна) идет дидактический текст, суть которого сводится к следующему: Мянь Юй отклонил пожалование на том основании, что он уже владеет примерно таким же числом поселений-и и что, приняв подарок, но не имея должности-ранга цина, будет иметь больше поселений-и, чем положено иметь цину (а ему в Вэй причиталось 100 и). Создается впечатление, что с помощью такой псевдодобродетельной фигуры благородства Мянь Юй попросту набивал себе цену и домогался ранга цина [313, т. 30, с. 1510]. Но для нас важно другое: в середине VI в.. до н. э. в царстве Вэй существовали нормы, согласно которым сановнику-цину полагалось иметь уже не неопределенный по размеру и численности подданных удел (как то было в том же, VI в. в Лу, Цзинь и некоторых других царствах), а именно 100 поселений-и (хотя размер их не определен, а они бывали разными — от нескольких десятков до нескольких тысяч дворов [16, с. 92]). Впрочем, определенные изменения в том же направлении были и в других царствах. В том же Лу, несмотря на существование влиятельных уделов-кланов, в VI в. все чаще упоминается о пожаловании поселений-и в качестве кормления чиновникам и награды сановникам.