Уильям Уотт - Мусульманская Испания

Стихи его протеже и преемника Ибн Замрака (1333— 1393), последнего великого андалусского поэта, были использованы для украшения стен Алхамбры.

У морисков, оказавшихся под христианским правлением, были, конечно, совсем иные заботы. Изысканная литература, зависевшая от меценатов, была не для них. Вместо этого в их среде имели хождение труды, предписывавшие противостоять давлению, которому подвергалась их сера: изложение канонического права, полемические трактаты, кое-какие стихи во славу пророка и на другие исламские темы, немало сказок и легенд либо на общефольклорные темы, либо подсказанных аскетами, или выросших из коранических упоминаний Моисея, Иосифа, Соломона и Александра, или восхвалявших воинскую доблесть Мухаммада и других мусульманских героев. Альхамийская литература, написанная по-испански, но арабским письмом, в нашем обзоре может быть упомянута лишь вскользь. Стоит, однако, отметить, что этим способом были записаны многие сказки, которые в классическом арабоязычном обществе могли бы избежать внимания грамотных людей.

Изобилие выявляемых таким образом народных повествований нельзя не учитывать при изучении влияния андалусской литературы за пределами страны. Это влияние отнюдь не ограничивается рассматриваемым здесь периодом, однако как раз Реконкиста усилила и увеличила его.

С одной стороны, восточномусульманские земли всегда имели возможность вкусить от лучших образцов литературного творчества ал-Андалуса, на них распространилась, например, андалусская мода на мувашшах. Теперь, когда владения мусульман на Пиренейском полуострове сокращались и слабели, все больше ведущих родов ал-Андалуса и все больше его ученых искали помощи братьев мусульман и покровительства мусульманских эмиров в других краях, особенно в Северной Африке. Тунис и Фес стали хранилищами андалусской культуры, так что именно одному североафриканцу, учившемуся в Фесе ал-Маккари (ум. в 1631 г.), мы обязаны значительной частью информации об ал-Андалусе и его литературе.

С другой стороны, и христиане принимали к себе смешанное население с культурой, отдельные аспекты которой они стали ценить и осваивать в своей собственной культуре.

Уже в то время, когда удача мусульман пошла на убыль, их познания привлекали к себе ученых всех вероисповеданий. Испанские евреи, в частности, были в прямом долгу перед арабской мыслью, и многие из них, включая великого Маймонида (1135—1204), получили свою ученость из рук арабских учителей и писали свои книги по-арабски. Даже в изящной словесности поэты, писавшие на древнееврейском (такие, как Ибн Габирол (1021—1052), подверглись влиянию арабской просодии. Были созданы еврейские мувашшаха, не только воспринявшие условности арабской формы, но и оказавшиеся в подавляющем большинстве случаев... имитацией определенных арабских стихотворений» [114] S. М. Stern, Aslqayn I'tanaqa — An Arabic Muwassah and its Hebrew Imitations,—«Al-Andalus», vol. 28, № 1, 1963, стр. 155—170. . Немало прозаиков XII и XIII вв. писали на древнееврейском также макамы, один из них, Йегуда бен Соломон Алхаризи (1165—1225), в действительности перевел в 1205 г. макамы ал-Харири. «Калила и Димна» была переведена па древнееврейский дважды: неким Рабби Йоилем и рабби Елеазар бен Иаковом (1283), который также писал макамы.

Христиан также, даже если они не были завоеваны исламом, привлекала арабская ученость. Аннотации по-арабски, помещаемые перед латинскими текстами, показывают, что их переписчики свободно разбирались в этом языке. Но связь между арабской литературой и литературами, которые возникли в христианских странах, не столь прямая и четкая, как связь с литературой на древнееврейском.

Наиболее ясно прослеживается эта связь в передаче повествовательной литературы. В начале XII в. Педро Алфонсо, перешедший в 1106 г. в христианство еврей, собрал тридцать три сказки арабского происхождения, перевел их на латынь и опубликовал под названием «Disciplina clericales», указав таким образом, что они предназначены в наставление грамотным. Эта книга получила в Европе весьма широкое распространение и была переведена на многие языки, отзвуки ее можно видеть в таких знаменитых произведениях, как «Дон Кихот» и «Декамерон». Принадлежавшая Рабби Поплю версия «Калилы и Димны» тоже была переведена на латынь Иоанном Капуанским, также крещеным евреем, и получила название «Directorium Vita Humanае».

Испанская повествовательная литература, например, в особом долгу перед тремя ранними переводами восточных работ (которые хотя бы частично дошли до испанцем по-арабски) за данный ей первичный толчок. Одно из этих произведений уже упоминавшаяся «Калила и Димна», переведенная с арабского в середине XIII в. по приказу Алфонсо X [115] Датировка вызывает сомнения (см.: А.А. Смирнов Средневековая литература Испании, Л., 1969, с.196, прим.2. - Прим.отв.ред. . Два других — это «Syntipas», известный также как «Синдбад-наме» и как «Sendebar», еще один сборник сказок индийского происхождения, переведенный в 1253 г. под названием «Libro de los asayamientos de las mujeres», и книга «Варлаам и Иосафат», основанная в конечном счете на жизни Будды.

Эти повествования породили многочисленные отклики в Испании и других европейских странах, равно как и сказки «1001 ночи». Тут и там можно обнаружить отдельные другие заимствования. Так, «Disputa de l'Ase» Турмеды (1417), в которых Осел отвергает аргументы мнимого превосходства Человека, точно следует за одной из «Эпистол Чистых Братьев», сборника X в., содержащего научные и философские трактаты. В своем «Критиконе» Грасиан также частично заимствовал народную сказку — ту же, что Ибн Туфайл в своем «Хаййе ибн Иакзане» [116] См.: Angel Gonzalez Palencia, Historia de la literature arabigoespafiola, стр. 334—348. . Рассказ о полете Мухаммада на небо (мирадж), переведенный на испанский по приказу Алфонсо X, хотя ныне он сохранился только во французской и латинской версиях, мог сыграть известную роль в формировании образной системы Данте [117] См.: Enrico Сerulli, «II Libro della Scala» e la questione delle fonti arabo-spagnole della Divina Commedia, Vaticano, 1949; Francesco Gabrieli, Daw' jadid 'ala Danti wal-Islam,— «Revue de l'Academie Arabe de Damas», vol. 33, pt 1 (janvier 1958), стр. 36—55. .

Итак, вдохновение черпалось главным образом в народных повествованиях, но есть предположение, что плутовской роман XVI—XVII вв., который с симпатией описывает приключения и похождения низкородного героя, возможно, обязан своим происхождением макаме.

Рибера выдвинул также теорию о существовании какого-то раннего народного эпоса, следы возможного влияния которого он искал в «Песне о Роланде» и в «Поэме о Сиде».

Много дебатов среди арабистов и романистов [118] Среди придерживающихся мнения об арабском влиянии: П. Хуан Андре, Рибера, Бурдах, Зннгер, Муллерт, Никл и Менендес Пидал. Гастон Пари, Жанруа, Рийе, Шрёттер и Фослер держатся противного мнения. вызвала возможность влияния арабской поэзии, точнее, андалусских строфических форм на искусство хугларов и трубадуров, и следовательно, на всю лирическую традицию романских литератур.