Джоэль Кармайкл - Троцкий

Но в феврале 1905 года сомневаться было уже невозможно. «Я больше не мог оставаться за границей. С самого съезда я не имел никаких контактов с большевиками. Я порвал организационно с меньшевиками. Единственное, что мне оставалось, — действовать по собственному усмотрению». Этим словам суждено было, по существу, оставаться его девизом вплоть до 1917 года.

Прежде всего он выслал вперед Наталью, чтобы приготовить жилье. Сделать это надлежало, конечно, втайне. Затем он должен был укрепить свои «теоретические позиции». Он бросился назад в Мюнхен, чтобы показать Гельфанду гранки своего нового памфлета. В нем он разносил меньшевиков за половинчатость и нерешительность. Гельфанд прочел статью с восторгом, нараставшим по мере чтения. Содержание, а особенно предмет статьи, настолько его разожгли, что он тут же выразил желание под ней подписаться. Это был чуть ли не первый пример марксистского документа, в котором теоретический анализ ситуации переплетался с практическими возможностями. Гельфанд согласился написать предисловие к статье. В этом предисловии он пророчески предсказал — впервые в истории, — что марксистская партия может «взять власть» в России. Дерзость этого пророчества превосходила даже смелость самого Троцкого.

И большевики, и меньшевики выступили против этого пророческого предсказания, хотя и по разным причинам. Как марксисты, они не могли согласиться с выводом, который Гельфанд сделал, исходя из здравого смысла. При всей смелости своего предсказания он, однако, не говорил о «диктатуре пролетариата». Он употреблял термин «рабочее правительство», исходя из того, что коль скоро рабочий класс сможет сбросить буржуазию, то его делегаты естественным образом станут решающей силой в любом временном правительстве.

Пробыв несколько недель в Мюнхене и написав еще несколько статей, в которых безудержные мечты чередовались с бесстрастным анализом предстоящих действий, Троцкий в конце концов выехал вслед за Натальей в Киев. Это был в то время один из центров марксистского подполья. К тому же полиция там была не так активна.

В Киеве он встретился с одним из самых выдающихся членов крохотной большевистской верхушки Леонидом Красиным. Обеспеченный инженер, Красин занимался сбором денег для партии. Будучи сторонником примирения двух партийных группировок, он в этом вопросе сочувствовал Троцкому.

Троцкий намного опередил других эмигрантов. Те все еще не имели четкого представления о том, что происходит в России, и продолжали обсуждать положение, оставаясь в Европе. Таким образом, он с самого начала вырвался вперед.

В середине октября из Петербурга пришло сообщение о всеобщей забастовке. «Шуршание газетного листа в тишине гостиницы показалось мне грохотом обрушившейся лавины… Революция была в разгаре».

Троцкий помчался в Петербург. Уже на следующий вечер он впервые выступил перед подлинно широкой аудиторией на импровизированном массовом митинге.

Это было совершенно не похоже на его прежнюю жизнь в узком кругу с его специфическим профессиональным жаргоном. Теперь он впервые имел возможность обращаться не к марксистам, социалистам или народникам, а к обыкновенным людям. Большинство из них не знало или не понимало специфических революционных терминов. Этим выступлениям суждено было выдвинуть Троцкого на его особую роль «публичного» революционера. Троцкий, именно потому, что он был относительно свободен от фракционных привязанностей, мог выражать общие цели революции на ее нынешнем общественном этапе. Поэтому ему было легче выступать перед невовлеченными в партийные распри массами, чем любому другому марксисту.

Его внешний вид тоже разительно изменился. Он был «элегантно одет и выглядел благовоспитанным и чрезвычайно важным господином. В нем трудно было узнать Леву Бронштейна с его небрежно заправленной рубашкой и другими приметами прежней простоты».

Петербургская забастовка началась с требования печатников об улучшении условий труда. Почин был подхвачен в других областях промышленности и перебросился даже в провинцию. Подпольные марксистские группы были застигнуты врасплох. Вскоре к экономическим требованиям рабочих присоединились требования конституционных реформ.

Забастовки положили начало организации, которая приобрела всемирную известность под названием Совета рабочих депутатов.

Крохотная группка большевиков столицы не имела никакого отношения к созданию Совета. По правде говоря, на этой стадии своего развития большевизм относился к Совету неодобрительно. Большевики, которые как раз в это время пытались создать массовую партию, видели в Совете конкурента. Поэтому в целом они относились к Совету настороженно.

Любопытно, что Совет возник в результате директивы царских властей. После трагедии Кровавого воскресенья царь распорядился назначить следственную комиссию, которая должна была заслушать жалобы рабочих, переданные через их представителей, избранных на предприятиях. Но дело не сдвинулось с места, пока забастовщики почти пятидесяти типографий не дали своим депутатам наказ создать Совет. Так возникло ядро организации, которая вскоре была усилена депутатами, избранными на других предприятиях.

Это и был прообраз петербургского Совета 1905 года. До сих пор рабочий класс был конституционно бесправен. Поэтому Совет играл роль законного выразителя воли значительной части населения. Почти половина рабочих Петербурга — около 200000 человек — приняла участие в выборах нескольких сотен (400–560) депутатов Совета.

Марксисты разделились по вопросу об участии в Совете. А пока они продолжали спорить, царь опубликовал манифест, в котором обещал провести основные конституционные реформы и ввести всеобщее избирательное право.

Внезапность этого шага и само содержание манифеста вызвали немалое общественное оживление. Манифест казался свидетельством бескровной капитуляции царизма.

18 октября Троцкий шагал вместе с большой, шумной толпой по направлению к Технологическому институту. Демонстрантов сопровождали конные жандармы, однако никаких инцидентов не произошло. Лишь изредка жандармы теснили людей лошадьми. Молодые рабочие срывали бело-красно-голубые царские знамена с окон домов и вешали вместо них самодельные красные флаги. Когда полиция и жандармы преградили толпе путь к Технологическому институту, она двинулась к университету, обычному месту массовых митингов. В университетском дворе демонстрация слилась с митингующими толпами.

Накануне Троцкий впервые появился в Совете. Он заявил, что представляет меньшевиков. Он назвался Яновским — по имени деревни, которую когда-то купил его отец. Кое-кто из присутствующих знал, что это тот самый Троцкий, который писал для «Искры» и назывался также Петром Петровичем.