Джоэль Кармайкл - Троцкий

1905 год сделал Троцкого знаменитым. Хотя он скрывался мод псевдонимом, «профессиональные» социалисты знали, кто он такой. В кругах эмиграции он стал известной фигурой. Его слава, хоть и ограниченная рамками Совета и продолжавшаяся всего несколько месяцев, была бесспорной. А его поведение на процессе руководителей Совета ярко продемонстрировало его огромные сценические возможности.

Луначарский суммировал всё это следующим образом:

«В революцию 1905 года Троцкий выиграл в популярности больше всех. Ленин же и Мартов, в сущности, не выиграли ничего. С этого времени Троцкий всегда находился в первых рядах. Невзирая на молодость, он оказался наиболее подготовленным. В нем менее всего ощущалась та особая эмигрантская узость, которая в то время мешала даже Ленину. Помню, как кто-то сказал в присутствии Ленина: «Ну, сегодня сильная личность — это Троцкий». Ленин на мгновение нахмурился, а потом произнес: «О да, Троцкий заслужил это своей неутомимой, блестящей работой».

До 1905 года группки эмигрантов, рассеянные по всей западной Европе, были всего лишь дискуссионными клубами. Разумеется, они предпринимали попытки организовать поддержку в России. Но если припомнить образ жизни, которую вела основная масса эмигрантов, то становится совершенно очевидно, что лишь крохотная частица их энергии уходила на задачи реальной политической деятельности.

С другой стороны, Совет, независимо от того, чем он был в действительности, можно было представить как символ совершенно иной политики, а именно — линии на широкую демократическую деятельность. Уже сам тот факт, что Совет, в сущности, привлек к себе доселе безучастные слои населения, позволял говорить о «политической работе партии», направленной на провозглашение, выражение и формирование мнения «широких масс» по важнейшим общественным вопросам.

Троцкий сразу почувствовал себя как рыба в воде. В сущности, именно демократическая среда более всего отвечала особенностям его дарований. Его ораторское искусство и артистические способности в сочетании с мощной жизненной силой и умением облекать отвлеченные истины в простые эмоциональные формы делали его идеальным народным трибуном.

Демократическая обстановка легального Совета способствовала выдвижению Троцкого еще и по другой причине. Как раз к тому времени большевики и меньшевики пришли к выводу, что их «теоретические» распри — это бессмысленная трата времени, порожденная условиями подпольного существования. С выходом партии из подполья перебранка по поводу техники конспирации становилась нелепой.

Будь раскол в партии действительно преодолен, стань она подлинно массовой организацией, Троцкий мог бы сыграть в ней выдающуюся роль. Этого, однако, не произошло. Партия почти тотчас была снова загнана в подполье. Большевики и меньшевики снова возобновили свою яростную борьбу.

Зиву, который после разгрома 1905 года снова оказался с ним в одной камере, было совершенно ясно, что, хотя Троцкий был, так сказать, «большевиком по характеру», ему пришлось стать «меньшевиком по необходимости».

На протяжении всего 1905 года личная враждебность Троцкого к Ленину не давала ему войти в довольно тесную маленькую группу ленинских соратников. Со времени их разрыва Ленин неизменно осыпал Троцкого унизительными прозвищами вроде «пустомели», «пустозвона», «революционной балалайки», «фразера» и тому подобное. В более развернутой форме он характеризовал его, как «типично полуобразованного семинаристского болтуна», «университетского лектора, рассуждающего о марксизме» и «стряпчего по темным делишкам».

В тюрьме Троцкий провел пятнадцать весьма приятных месяцев. Царские власти относились к руководителям Совета с особой снисходительностью. Их содержали в открытых камеpax и всячески баловали: им разрешалось гулять, получать книги, принимать гостей и даже вести едва завуалированную агитацию.

Суд то и дело откладывался. Царское правительство еще не чувствовало себя достаточно прочно. Поражение в войне с Японией потрясло основы государства. По всей стране шли многочисленные мелкие волнения. Вслед за несколькими забастовками в Петербурге произошла очень большая стачка в Москве.

В марте 1906 года прошли выборы в Первую Думу. Социалисты их бойкотировали, зато либералы-кадеты добились внушительного успеха.

Суд состоялся только в сентябре 1906 года, когда к правительству вернулась уверенность. Суд был гражданский (это означало, что никому из подсудимых не угрожает смертная казнь) и продолжался несколько недель. Обвиняемых защищала целая армия адвокатов. Аудитория насчитывала около сотни человек. Среди них были и родители Троцкого.

250 свидетелей дали показания о деятельности Совета. Суд получил множество петиций, подписанных десятками тысяч рабочих. Обвиняемые пользовались также благосклонностью широкой общественности. Троцкий вспоминал впоследствии о непрерывном потоке газет, писем, коробок конфет и, особенно, цветов. Прокурор в конце концов отказался от некоторых пунктов обвинения (подстрекательство к всеобщей забастовке и манифестациям) и сосредоточил внимание на единственном вопросе — о вооруженном восстании.

Естественно, что в таких благоприятных условиях зал судебного заседания превратился в идеальную трибуну. Троцкий, который призывал всех обвиняемых держаться тактики полного пренебрежения к суду, получил великолепную возможность использовать процесс для провозглашения своих идей.

В своей речи, которая была подражанием аналогичным речам Маркса и Лассаля после разгрома революции 1848 года, он характеризовал вооруженное восстание как мощную волну, которую революционеры, с их исключительной прозорливостью, могут лишь предвидеть, но не могут сами, по предварительному сговору, вызвать.

Его речь произвела большое впечатление на слушателей.

Сам прокурор поздравил его с блестящим выступлением. Она вызвала такое волнение в зале, что защита вынуждена была просить о перерыве заседания. Во время перерыва Троцкого окружила толпа адвокатов и присутствующих. Отец не сводил с него глаз. Матери, которая сидела рядом с ним, то и дело всхлипывая, казалось, что уважение, которое все оказывают ее сыну, означает, что всё обойдется благополучно.

Приговор действительно снял с Совета обвинение в мятеже. Однако сам Троцкий и 14 других обвиняемых были лишены всех гражданских прав и приговорены к пожизненной ссылке в Сибирь. Из остальных трехсот человек, арестованных вместе с Троцким, 284 были освобождены. Только двое были приговорены к небольшим срокам тюремного заключения.

Многих осужденных сопровождали их семьи. К ним относились в целом снисходительно. Впрочем, вагон сопровождал усиленный жандармский конвой, и приговоренным не сообщали, куда их везут. То и дело их встречали небольшие группы ссыльных, которые приветствовали их революционными песнями и красными знаменами.