Елена Стасова - Страницы жизни и борьбы

Одно стихотворение с карикатурой было найдено у меня при обыске. В деле значилось: «кощунственный рисунок». Это уже касалось 1904 г. (Порт-Артурской экспедиции) и событий 9 января 1905 г. Было изображено так: стоит Николай II, штаны у него спущены, обеими руками он держит рубашку. С одной стороны стоит Победоносцев и обращается к государю: «Разрешите, ваше величество, я подержу сорочку». Николай отвечает: «Оставь, я сам самодержец». А с другой стороны японец его сечет. Подпись под рисунком была следующая:

После Порт-Артурского поражения была выпущена открытка: Витте с венчиком вокруг головы, как на иконе, с надписью: «Портсмутския божия матерь мироточивая». Это был намек на мир, заключенный Витте в Портсмуте.

Был еще один рисунок, взятый из немецкого сатирического журнала. Он изображал в верхней части большой занавес с царскими эмблемами, перед ним стоит на коленях крестьянин в лаптях и говорит: «Я ищу пути к твоему сердцу, государь». Нижняя часть — тот же занавес раздвинут, показалось дуло стреляющего ружья. Крестьянин падает. Подпись: «И я к твоему».

Еще были открытки с портретами Н. Э. Баумана, лейтенанта Шмидта [12] Полную коллекцию всех открыток, которые мы тогда выпустили, я в 1932 г. передала в Музей Ленина. .

Распространяли мы также одну гравюру, которую мы получили из Финляндии. Было это в то время, когда финляндский генерал-губернатор Бобриков хотел отнять у Финляндии конституцию, данную ей в 1809 г. Художник изобразил следующее: красивая молодая финка с распущенными волосами, в белом платье (пояс — с пряжкой в виде финляндского герба). Она держит в поднятых руках над головой книгу с надписью «Lex» (закон). Из облаков спускается двуглавый орел, который вцепился когтями в эту книгу и хочет ее отнять.

Финансовые дела оставались в моих руках, как члена финансовой комиссии, в течение долгих лет моей работы в Петербурге.

Заведующий техникой обеспечивал также через так называемый политический «Красный Крест» связь с заключенными, передачи для них, заботился о том, чтобы они знали, в чем обвиняют круг лиц, связанных с ними. Для этого было много способов. Одним из них была посылка «женихов» и «невест» на свидания с заключенными. Не у всех арестованных были родные, значит, нужно было находить «женихов» и «невест». В. И. Ленин, будучи заключенным, передал через сестер, чтобы к нему пришла «невеста». Незадолго до своей смерти Надежда Константиновна рассказывала мне: «Мария Ильинична пришла ко мне и сказала, что надо пойти к Владимиру Ильичу невесте. Я подумала — я ли должна пойти или кто другой. И я пошла, и оказалось — правильно».

Какие черты должен был воспитывать в себе партийный работник в нелегальное время? Во-первых, точность. Не всегда можно было встретиться с товарищами на квартире, иногда приходилось встречаться на улице, на каком-нибудь углу, и тут нужна была точность. Если вы придете с опозданием, товарищу приходится в ожидании вас прохаживаться. Этим он обращает на себя внимание городового, шпика, дворника, которые были на всех углах. Следовательно, вы ставите под наблюдение полиции и товарища и себя. Надо было минута в минуту сойтись и идти дальше. Тогда ваша встреча проходила незамеченной.

Явки на квартирах часто бывали у врачей, у адвокатов. Приемные часы у них тоже определенные. Значит, нужно вовремя прийти и вовремя уйти.

Затем нужна наблюдательность, внимание к окружающему. Эти черты мы воспитывали в себе так: например, я вхожу в комнату, и товарищ мне говорит: «Отвернись и скажи, что ты видела?». И я должна была перечислить все, что заметила, войдя в комнату.

Кроме того, мы должны были вырабатывать умение владеть своим лицом. Когда нас брали на допрос, допрашивающие садились спиной к свету, а нас сажали против света и наблюдали за выражением лица. Значит, надо было так владеть им, чтобы даже никакая игра в глазах не выдала бы наших мыслей и чувств.

У нас не принято было спрашивать друг у друга о том, что тебя не касается. Когда я заведовала техникой, я. конечно, знала товарищей, занимавшихся агитацией и пропагандой, но их подшефных, т. е. тех, кто посещал их кружки, я не знала. Они могли мне дать поручение: снести на такую-то квартиру литературу для рабочих. Но какой это кружок, кто руководил им, этого я никогда не знала и не спрашивала об этом.

Бдительность всегда имела и сейчас имеет большое значение. Мне хочется привести отрывок из письма, которое я получила в 1933 г. от Вячеслава Рудольфовича Менжинского. Он, между прочим, писал мне следующее: «Мало осталось товарищей, которые своими глазами видели начало твоей подпольной работы в Питере 90-х — 900-х годов, а я работал под твоим началом около 4 лет, видел твои первые шаги в качестве партийного руководителя и могу смело сказать, что до сих пор не встречал работников, которые, вступивши на поле подпольной деятельности, сразу оказались такими великими конспираторами и организаторами — совершенно зрелыми, умелыми и беспровальными.

Твой принцип — работать без провалов, беспощадно относясь ко всем растяпам, оказался жизненным и после Октября, даже в деятельности такого учреждения, как ВЧК-ОГПУ. Если мы имели большие конспиративные успехи, то и твоего тут капля меду есть — подпольную выучку, полученную в твоей школе, я применял, насколько умел, к нашей чекистской работе».

Большую работу по усилению влияния «Искры» в Петербурге проделал Иван Иванович Радченко («Аркадий»), который приехал по явке от Н. К. Крупской прямо ко мне и просил меня дать ему связи с «Союзом борьбы». И. И. Радченко был представителем Организационной комиссии по созыву II съезда партии и представителем организации «Искры». Я связала его тогда с секретарем Петербургского комитета Николаем Алексеевичем Аносовым, но и лично все время поддерживала с ним связь, и вся переписка «Искры» с Петербургом велась нами совместно. Много помогали при этом Варвара Федоровна Кожевникова-Штремер и уже упомянутый мною Николай Николаевич Штремер. Это были члены нашей «Искровской» организации, которая вела усиленную борьбу с «экономистами» — Токаревым, Аносовым и другими.

В. Ф. Кожевникова, по профессии фельдшерица, работала в Военно-медицинской академии в Петербурге, и у нее была одна из явок Петербургского комитета. Позднее она работала в Комковской психиатрической больнице, Новгородской губернии, и через нее шла связь с Новгородской организацией. Н. Н. Штремер, врач, также работал в Военно-медицинской академии в Петербурге. У него на квартире некоторое время был склад литературы и явка для приезжих. Впоследствии явка была у него и его жены В. Ф. Кожевниковой на станции Молосковицы, Балтийской железной дороги.