О. Логинов - Юмор в милицейском мундире (Веселые стражи порядка). Часть I

О нескольких московских обер-полицмейстерах и полицмейстерах очень интересно рассказывает Александр Хабаров в своей книге «Россия ментовская»:

«Андрей Михайлович Богословский, помощник университетского врача и субинспектор в университете, большой острослов и шутник, необыкновенно комично изображал фантастическое, конечно, совещание, которое будто бы созвал у себя раз генерал-губернатор князь В. А. Долгоруков по вопросу о том, как быть и что делать, если опять французы придут на Москву, и когда будто бы он обратился к Огареву: «Огарев, а ты как думаешь?» — то Огарев выступил с советом стрелять по наступающим французам из Царь-пушки; но когда ему заметили, что ведь у Царь-пушки всего только четыре ядра, то он ответил: «А я буду посылать пожарных таскать их назад»».

Николай Ильич Огарев отличался длиннейшими на польский манер, свешивающимися усами и любим был за добродушие. А еще он запомнился современникам введением в пожарных частях Москвы одномастных лошадей. А вот что написал о нем В. Гиляровский в своей книге «Москва и москвичи»:

«Из властей предержащих почти никто не бывал на Сухаревке, кроме знаменитого московского полицмейстера Н. И. Огарева, голова которого с единственными в Москве усами черными, лежащими груди, изредка по воскресеньям маячила над толпой около палаток антикваров. В палатках он время от времени покупал какие-нибудь удивительные стенные часы, И всегда платил за них наличные деньги, и никогда торговцы с него, единственного, может быть не запрашивали лишнего. У него была страсть к стенным часам. Его квартира была полна стенными часами, которые били на разные голоса непрерывно, одни за другими. Еще он покупал карикатуры на полицию всех стран, и одна из его комнат была увешана такими карикатурами. Этим товаром снабжали его букинисты и цензурный комитет, задерживавший такие издания.

Особенно он дорожил следующей карикатурой.

Нарисован забор. Вдали каланча с вывешенными шарами и красным флагом (сбор всех частей). На заборе висят какие-то цветные лохмотья, а обозленная собака стоит на задних лапках, карабкается к лохмотьям и никак не может их достать.

Подпись:

«Далеко Арапке до тряпки» (в то время в Петербурге был обер-полицмейстером Трепов, а в Москве Арапов).

— Вот идиоты, — говорил Н. И. Огарев.

Ну кто бы догадался! Так бы и прошла насмешка незаметно… Я видел этот номер «Будильника», внимания на него не обратил до тех пор, пока городовые не стали отбирать журнал у газетчиков. Они все и рассказали».

«Об обер-полицмейстере Козлове есть следующий анекдот. Он был холост, и дамой его сердца была очень известная в Москве великосветская фешенебельная портниха Мамонтова, жившая там же, на Тверском бульваре, где находился и обер-полицмейстерский дом. Сначала она жила на той же стороне бульвара, а потом переехала на противоположную. Вдруг в издававшемся тогда юмористическом журнале «Будильник» появилась картинка, изображающая козла, важно идущего через бульвар с надписью: «Прежде козел ходил по бульвару, а теперь стал ходить через бульвар» или что-то в этом роде».

Похвальных эпитетов А. Хабарова удостоился обер-полицмейстер А. А. Власовский:

«Это был выдающийся талант, можно сказать виртуоз в своем деле, большой художник, умевший придать своему делу особую красоту, полицейский эстет своего рода».

«Только что вступив в должность, он энергично повел дело и тотчас же дал почувствовать свою властную руку. Он начал с внешнего порядка в городе. На место невзрачных прежде людей Власовский набирал молодых высоких солдат…Это были силачи м великаны, стоявшие на перекрестках улиц как бы живыми колоннами или столбами.

Заведена была строгая дисциплина. Не только околоточных надзирателей, но и участковых приставов — иные из последних были в чине полковника — он ставил в качестве дисциплинарного взыскания также на перекрестках улиц часов на 5 или 6 на дежурство, с которого нельзя было сойти. Какой-то околоточный в день Рождества Христова зашел к обер-полицмейстеру и расписался у него в книге в числе поздравителей — за это был посажен на 7 суток под арест».

Под особое внимание Власовский взял уличное движение и мигом навел там порядок. В те времена главными нарушителями уличного движения были извозчики, лихачи и матершинники. Их ругань славилась по стране и стала своеобразным эталоном. Не зря вошла в обиход фраза: «ругается, как извозчик». Причем обложить они были способны любого, в том числе и полицейского.

Известный философ Константин Леонтьев как-то оборвал извозчика, грубившего полицейскому, ударом кулака: «Как смеешь ты прекословить? Ведь он поставлен полицмейстером, а тот — губернатором, а губернатор — Государем…. А Государь….» И многозначительно указал пальцем в небо.

О том, как обер-полицмейстер приструнил эту своевольную братию, рассказывает А. Хабаров:

«Нельзя себе представить что-либо более разнузданное и безобразное, нежели поведение московских извозчиков на улице…..Когда обыватель желал нанять извозчика и раздавался крик: «Извозчик», они быстро вскакивали на козлы и с дикими криками, стоя, погоняя лошадей, неслись необузданной ордой к нанимателю, крикнувшему извозчика. Стон стоял в воздухе от этого дикого крика и ругани, которую ненанятые извозчики посылали вслед счастливцу, которому удалось посадить седока, своему же земляку и приятелю, с которым только что вели самый дружественный разговор. …. С грузами ломовые извозчики ехали длинным обозом, не держа интервалов между возами и задерживая движение экипажей и пешеходов, пустые — они неудержимо мчались, грозя немилосердно раздавить и сокрушить все на своем пути.

Все это сразу же прекратилось на другой же почти день по приезде Власовского, начавшего жесточайшим образом подвергать их денежным штрафам или отсидке при полиции. О штрафах этих возвещалось в его знаменитых «приказах» по полиции, которые он ежедневно издавал и которые печатались в издававшейся тогда особой газете «Ведомости московской городской полиции». Приказы были лаконичны, но сильны; например: «Легковой извозчик номер такой-то слез с козел — штрафу 10 рублей», «Оказал ослушание полиции — штрафу 25 рублей», «Слез с козел и толпился на тротуаре», «Халат рваный — штрафу 5 рублей», «Произнес неуместное замечание — штрафу 15 рублей» и т. д.

….Все стихло. Извозчики смирно и молча сидели на козлах, не смея слезть с них, у унылыми, вытянутыми лицами.… Был сразу же наведен полный порядок».

«Крутые и энергичные действия обер-полицмейстера с первых же дней его появления заставили о нем много говорить в Москве. Он скоро стал анекдотическим человеком, предметом рассказов. Невысокий, невзрачный, с какого-то черного цвета гарнизонной физиономией, с усами, без бороды, с пристальным злым взглядом, которым он, казалось, видел сквозь землю на три аршина и там следил, нет ли каких-нибудь беспорядков, он целый день и всю ночь летал по городу на своей великолепной паре с пристяжной, зверски исподлобья высматривая этих нарушителей порядка, и немилосердно попавшуюся жертву казнил.