Михаил Гордин - Пушкинский век

К 1838 году Библиотека насчитывала свыше 460 тысяч книг и более 17 тысяч рукописей. Здесь были русские и европейские первопечатные издания, сочинения по всем отраслям знаний, произведения словесности — по преимуществу на русском, французском и немецком языках, богатое собрание журналов и газет. Из редчайших рукописей называли средневековый «Роман о Трое», «Манускрипт, сочиненный, писанный и разрисованный королем Сицилии и Иерусалима Ренне д’Анжу», Коран, писанный куфическим шрифтом и, по преданию, принадлежавший Фатиме, дочери пророка Магомета, Евангелие XII века. Здесь хранились собственноручные письма испанского короля Филиппа II и королевы Изабеллы об открытии Америки, письма Екатерины Медичи и ее дочери Маргариты, письма Елизаветы Английской и Марии Стюарт. В Публичную библиотеку попала связка бумаг, отобранных французской полицией у Жан-Жака Руссо, и портфель с бумагами Вольтера, изъятыми у него перед заключением в Бастилию. В 1810-х годах в Библиотеку стали поступать первые рукописи русских писателей. Среди самых драгоценных реликвий показывали аспидную доску, на которой Державин написал последние стихи накануне своей смерти.

Осматривать Библиотеку разрешалось по вторникам с 11-ти до 2-х часов пополудни. В остальные дни допускались только читатели. Всякий петербуржец «свободного состояния» мог беспрепятственно получить билет для посещения Публичной библиотеки. Известно, что в 1838 году билеты получили 820 человек и в течение года читателям была выдана 7531 книга.

В штате Библиотеки состояло около тридцати чиновников. Среди них были известные русские писатели, служившие библиотекарями, — И. А. Крылов, Н. И. Гнедич, Н. М. Загоскин, А. А. Дельвиг.

Петербургские государственные архивы, содержащие ценнейшие документы по истории России, были в то время закрыты для ученых. Однако, когда Пушкин взялся писать историю Петра I, по особому разрешению царя, ему было дозволено работать в архиве Министерства иностранных дел. Архив этот размещался в здании Главного штаба, в специально для того устроенных «несгораемых» комнатах с чугунными полами, чугунными колоннами, чугунными стропилами и шкафами.

В своей «Истории Пугачева» и незавершенной «Истории Петра I» Пушкин выказал себя блестящим ученым-историком. Слава первого русского поэта, исторические труды и деятельность издателя «Современника», охотно печатавшего статьи по вопросам науки, доставили Пушкину широкие связи в ученом мире столицы. В числе его знакомых наряду с этнографом и изобретателем П. Л. Шиллингом были синолог Н. Я. Бичурин, историк и археолог П. И. Кеппен, географ и статистик К. И. Арсеньев и многие другие.

1. 1-й Кадетский корпус.

2. Дом, где жил Ф. Ф. Шуберт.

3. Академия Художеств.

4. Дом Академии наук.

5. Морской кадетский корпус.

6. Дом трудолюбия. Елизаветинский институт.

7. Патриотический институт.

8. Типография Академии наук.

9. Андреевское училище.

10. Андреевский рынок.

11. Собор Св. Андрея Первозванного.

12. Дом, где жил швейцарский консул Сеген.

13. Педагогический институт. 4-я (Ларинская) гимназия.

Как жили, так и развлекались петербуржцы по-разному.

На Масленой неделе и на Пасху у Большого театра, на Царицыном лугу, вдоль всей Адмиралтейской площади выстраивались дощатые балаганы — 8, 10, 12 — размалеванные, с разнообразными вывесками, на которых изображены были то альбинос с красными глазами и длинными белыми волосами, то ученый слон, то наездник на коне, то огромного роста девушка-прорицательница, то собачий балет, дрессированные канарейки, жонглеры, фокусники, канатоходцы и т. д., и т. п. На балкончиках балаганов гремела музыка — бубны, тарелки, рожки. Паяцы, фокусники, ярмарочные деды на все лады зазывали почтеннейшую публику, обещая ей чудеса. «Честные господа, пожалуйста! Здесь вы увидите вещи невиданные, услышите речи неслыханные, чудо чудное, диво дивное, заморские комедии! Скорее, скорее, почти все места заняты!..» Кругом толпился, глазел, переговаривался и пересмеивался жадный до развлечений питерский люд — работные мужики, дворовые, ремесленники, слуги, торговцы, приказчики, солдаты… Остроумие зазывалы нравится: каждое слово им по сердцу, каждое телодвижение по нраву — громкий хохот изъявляет всеобщее удовольствие.

Если лед был крепок, то в последние дни Масленицы балаганы устраивали и на Неве. Кроме того, посреди реки строили огромные ледяные катальные горы. «Толчок при спуске так силен, — рассказывал очевидец, — что санки продолжают двигаться в течение четверти часа по круглой ледяной арене, окруженной забором и скамьями для зрителей. Удалые весельчаки, зажмурив глаза и подобрав платье, летят стремглав по гладкому льду и сшибают с ног беспечных зевак и неосторожных гуляк, которые всегда толпятся у лестницы на горы, не имея возможности заплатить пошлину за санки».

На льду Невы устраивались и бега, собиравшие тысячные толпы зрителей.

На Пасху на площадях строили деревянные катальные горы и с них съезжали на маленьких тележках по желобам.

Тут же раскачивались бесчисленные веревочные и круглые качели, крутилось несколько каруселей.

Лоточники бойко торговали снедью и сластями, калачами и сайками, пряниками и орехами, а сбитенщики, стоя возле огромных медных самоваров, продавали сбитень — горячий напиток из патоки с пряностями.

В балаганах зрителей действительно ожидали чудеса.

Газеты рекламировали труппы «заморских фигляров», выступающих в балаганах. В апреле 1830 года «Северная пчела» сообщала, что «г-н Леман, с новым обществом акробатов, поместился на Святую неделю в самом большом балагане под № 8 и будет давать представления, состоящие из пляски на канате, эквилибрических шуток и пантомимы, с возможным разнообразием».

Эта же газета рекламировала и другие труппы.

О «балаганном артисте» Герольде сообщалось, что «он представляет публике полную клетку ученых канареек, род птичьей консерватории; пернатые его ученицы танцуют, маршируют, мечут артикул, стреляют, умирают, оживают и проч. и проч., точно люди, только безграмотные. В этом балагане достоин замечания паяццо, солдат, родом, кажется, малороссиянин, самая комическая физиономия, забавник, остряк, импровизатор».