Пауль Карель - Выжженная Земля

Больницу в лесу у Городка интенсивно обстреливали два с половиной часа. Половину крыши снесло, окна стояли без стекол, стены были изрыты вмятинами от снарядов, но подвалы все еще надежно укрывали тех, кто, прислонившись к стене, ухватывал час-другой сна, прежде чем снова вернуться в траншеи и дать отдохнуть своим товарищам.

Серьезно раненный обер-ефрейтор Люрсен лежал в подвале главного здания среди многочисленных товарищей. Все больше и больше раненых вносили в подвал. Все меньше и меньше людей оставалось на передовой.

Нева была покрыта телами русских, ни один из них не добрался до другого берега реки. Однако к полудню они тем не менее были здесь: прорвавшись у Марьино, несколько советских штурмовых подразделений повернули на юг. Теперь они пытались взять этот важный бетонный бастион на берегу Невы.

Дела шли плохо. Инженерно-саперная рота лейтенанта Винакера сократилась до одного взвода. Кроме них оставался только один 240-й мотоциклетный батальон и несколько пробившихся к больнице гренадеров из ударной группы Карстена.

Днем в больницу прибыл командир 240-го инженерно-саперного батальона майор Шульц, чей командный пункт находился на электростанции. Винакер, отчаянный человек, только что с несколькими бойцами отправился разведать обстановку справа от больницы, там, где прорвались русские.

Капитан Ирле с остатками своего разведывательного батальона держал позиции, которые они называли «окружной дорогой».

Только они прикрывали тыл участка обороны с артиллерийскими позициями 170-й пехотной дивизии.

«Едва ли хватит, чтобы удержаться, господин майор», — сказал Винакер Шульцу, когда возвратился. Пока не подойдет подкрепление, все будет зависеть от инженерно-саперного батальона.

Инженеры, эти мастеровые войны, привыкли к таким задачам. Хотя собственно их работа состояла в строительстве мостов, наведении переправ, минировании и разминировании, всю Вторую мировую войну они в кризисные моменты вставали в строй рядом с пехотинцами. Именно такая ситуация сложилась на Неве в январе 1943 года.

Майор Шульц поставил 3-ю роту своего инженерно-саперного батальона по обеим сторонам больницы, командовал ротой лейтенант Брендель. К вечеру русские танки и пехота вошли в маленький треугольный лесок протяженностью примерно шестьсот метров. Снаряды вгрызались в каменную кладку, загорелись стропила крыш.

Но Брендель превратил дымящиеся здания в изрыгающую огонь крепость. За каждым окном саперы установили пулемет, в каждом слуховом окне находился снайпер или наблюдательный пункт.

В треугольном леске русские собирались к атаке. Взвод за взводом они перебегали туда по открытому месту из рощицы в районе прорыва на берегу реки.

Артиллерийский наблюдатель в больнице еще поддерживал радиосвязь со своей батареей, чьи позиции находились примерно в пяти километрах дальше. Он постоянно информировал командира батареи, поэтому в нужный момент в треугольном леске прогремел мощный залп батареи Бауэра 240-го артиллерийского полка, разнесший русские сборные позиции. Два Т-34, которые должны были возглавить атаку, попали на одно го хорошо замаскированных минных препятствий и остановились с поврежденными гусеницами. В башнях госпиталя возликовали.

Полевые гаубицы Бауэра продолжали поливать огнем маленький лесок. В конце концов русские решили отойти с опасных позиций; на обратном пути к берегу Невы они попали под сильный огонь пулеметов из окон больницы.

«Смена!» —разнеслось по подвалу. Усталые рядовые подняли винтовки и, спотыкаясь, поднялись по лестнице. Они заменили своих полуобмороженных товарищей, которые на 26-градусном морозе заторопились из окопов в самое замечательное место на земле — к горячей печке в больничном подвале.

Генерал-полковник Линдеман не обольщался по поводу критической ситуации, сложившейся у дефиле после прорыва русских. Он был реалистом и хорошо знал свое дело. В свете донесений с фронта предполагаемая цель противника стала приобретать очертания на карте обстановки штаба 18-й армии. Генерал Говоров бросал все наличные силы в созданный им у Марьино прорыв. Используя примерно четыре дивизии и одну танковую бригаду, он совершенно очевидно намеревался протаранить дефиле до прихода немецкого подкрепления, объединиться со столь же крупными советскими ударными соединениями, наступающими с востока, и затем развернуться на юг, чтобы подавить оборонительные позиции немцев на Неве и по восточному краю.

Этот план неизбежно имел несколько важнейших центров. Один из них — Рабочий Поселок № 5, или коротко П5. Через него проходила единственная проезжая дорога через болото, ведущая в северном направлении к берегу озера и в южном направлении через Синявино к Мге на Кировской магистрали.

Второй центр — Городок с больницей и электростанцией. Здесь русские не получили прямого выхода к Синявинским холмам. Городок к тому же являлся краеугольным постом немецкой линии фронта к югу от участка советского прорыва.

Если бы Линдеман имел в резерве хорошо оснащенную дивизию с батареей штурмовых орудий, танковым батальоном и тяжелой артиллерией, дело было бы вдвое легче. Но такой дивизии не было у командования 18-й армии, как и у кого-либо из ее соседей.

Время — середина января 1943 года. Сталинградская катастрофа висела и надо льдом Невы. Не менее сложной была ситуация и в полосах непосредственных соседей

18-й армии. Во Ржеве, Великих Луках и Демянске под угрозой находилось само существование целых армий. Русские наступали везде. И, как везде в решающий момент, на северном крыле Восточного фронта не хватало пресловутого последнего батальона.

Генерал-полковнику Линдеману поэтому ничего не оставалось, как прибегнуть к тягостной стратегии искусных импровизированных операций, которая уже стала типичной для Восточного фронта зимой 1942/43 года. Полки и батальоны собирались вместе, чтобы преодолеть очередной кризис, вместо того чтобы встречать неприятеля полноценными соединениями и побеждать его превосходящими силами.

Единственным резервом, в этот момент находившимся в распоряжении Линдемана, были пять батальонов гренадеров испытанной 96-й пехотной дивизии. В этой великолепной дивизии, сформированной в Ганновере, служили люди из всех областей Северной и Западной Германии. Если бы 96-я дивизия 12 января была в полном составе — кто знает, как повернулись бы события? Однако в самый первый день русского наступления 96-я получила приказ передать свои части на правый и левый фланги. Таким образом, вечером 12 января генерал Ноельдехен только с половиной дивизии пошел в контрнаступление из района Синявино в северо-западном направлении с задачей отбросить противника обратно за Неву.