Глеб Десятков - Загадки Оренбургского Успенского женского монастыря

Там пробыла почти год. Но желание посвятить себя Богу не стало меньше. На обратном пути посетила Киевский Флоровский монастырь, какое-то время жила в нем. Была и в Сарове у преподобного Серафима. Эта встреча надолго запала ей в душу. Тогда показались ей загадочными и непонятными слова старца:«Иди, куда идешь, и живи, как жила раньше. И во-он где ждет тебя твоя община!». И вручив посох, он указал ей рукой вдаль... И вот она снова в своем родном городе — обучает детей грамоте, по умершим читает Псалтирь: «Спаси меня, Господи, ибо не стало праведного, ибо нет верных между сынами человеческими. Ложь говорит каждый своему ближнему; уста льстивые говорят от сердца притворного... Повсюду каждый своему ближнему; уста льстивые говорят от сердца притворного... Повсюду ходят нечестивые, когда ничтожные из сынов человеческих возвысились» (Псалом XI, 2—9).

На скопленные деньги покупает небольшой домик...

Игумения Таисия (Татьяна Амарцева-Кононова), основательница Оренбургского Успенского женского монастыря. Скончалась 8.03.1891 г.

В 1851 году, девять лет спустя после первого правления краем, на пост Оренбургского и Самарского генерал-губернатора вновь приезжает Василий Алексеевич Перовский. Очевидцы говаривали, что с балкона своего дворца он часто смотрел на зауральские степи, уходившие далеко на восток, к Хиве. Гордого правителя мучительно жгла память о неудавшемся первом походе на Хиву. Он решил взять реванш. Второй поход готовился тщательно и завершился блестящей победой русскими войсками штурмом была взята хорошо укрепленная крепость Ак-Мечеть. Позднее она переименовывается в форт Перовск, а Василий Алексеевич посвящается в графское достоинство. Оренбургский край, вместе со всей Россией, отмечал победу. Ликовал! Ликовал, да не весь. Из раскрытых окон некоторых форштадтских домов доносились плач и причитания молодых вдов-казачек, потерявших в том походе своих кормильцев. Некоторых из них можно было встретить в казачьей Георгиевской церкви, молившихся за упокой души в ратном сражении убиенного. Другие посещали церковь Святого Покрова, основанную на средства купца Деева в 1853 году. Именно она сыграла известную роль в истории, о которой пойдет наш рассказ.

Те, кто постоянно бывал в Покровской церкви, не могли не заметить молодую вдову, истово молившуюся Богу. Татьяна Амарцева-Кононова, а то была она, закончив молитву, оглядываясь вокруг, замечала скорбящих женщин. Постепенно они перезнакомились друг с другом. В 1854 году вокруг Татьяны сгруппировалось человек десять.

— Эх! — как-то сказала она. — Нам бы домик какой поставить, один на всех — жили бы вместе, как сестры... да и хозяйство единое... Схожу-ка я к генерал-губернатору, в городскую управу... Место под дом просить буду. Да и духовник дал совет объединиться...

— Дом поставить — деньги нужны! — сказал кто-то из них. — И немалые!

— А мы по купцам пройдем! Вон Николай Михайлович Деев церковь сию возвел... Ради Христа нашего, авось, и нам поможет...

И, опустив голову, пошла к своему домику.

И помог! Невдалеке от Покровской церкви построил им дом. Женщины избрали Татьяну старшей, обещали повиноваться ей во всем. Но заветным их желанием было создать монашескую общину. В 1858 году Деев выхлопотал для них участок земли рядом с городским кладбищем (ныне территория, ориентировочно лежащая между улицами Аксакова—Ипподромной—Плеханова—Маршала Жукова). Сестры выкопали там колодец, поставили землянку, а Деев стал строить им дом. Молиться ходили в кладбищенскую церковь, еще в 1847 году основанную винным откупщиком, купцом Еникуцевым. Их община продолжала расти, насчитывала уже сорок человек. Тут, как на грех, сгорел их городской дом, поставленный Деевым. Размещаться всем в маленькой землянке стало почти невозможно — они даже спали по очереди. Другие же стояли или сидели...

— Что ж, сестры мои, — сказала Татьяна, — о помощи вновь купцов просить будем.

Тут ее взгляд остановился на самой молодой из них — Агафье Подковыровой.

— Вот вместе с Агашей ходить будем, просить...

— Коль надо, будем ходить! Только вот мамка мне сказывала, что обосновались мы у погоста не случайно. Видимо, знак какой-то был, — тихо сказала Агафья.

— Во времена правления генерал-губернатора князя Волконского на сим погосте [1] Погост — в старину — церковь с прилегающим участком и кладбищем. знамение одно было — про то, почитай, весь Форштадт досие не забыл, — продолжала Агафья. — Мамка сказывала, что дело было так: «Князь Григорий Семенович [2] Князь Волконский управлял краем с 1803 по 1817 гг. Его сменил граф Петр Кириллович Эссен (1817—1830 гг.). любил свою семью сильною любовию. Да вот только он жил здесь, а семья евойная — в столице...»

Задумалась тут Агафья о чем-то и смолкла. Но чей-то голос произнес:

— Ну-ну, сказывай про то знамение далее...

— И когда жена со всей семьею приезжала сюда — устраивал князь «блистательные» балы — выставлялись бочки с пивом и вином, на ногах стояли целиком изжаренные быки и бараны с позолоченными рогами. Всяк подходи и отпочивай, что только душе твоей буде угодно!..

— У-ух ты! Знатно-то как было! — бросила реплику одна из сестер.

— Вечером непременно устраивались фейерверки, красотою своею удивлявшие горожан. Горели пороховые «шутихи», прыгали огненные «лягушки», непредсказуемостью своего полета пугая прохожих. Как-то пиротехник, управлявший тем фейерверком, запустил «огненного змея» во время очередного приезда семьи Григория Семеновича. Змей пролетел через весь город, но здесь, над погостом, рассыпался... Тогда народ говаривал, что был запущен черт!..

— О-ох! Спаси Господи и помилуй! — крестясь, скороговоркою выдохнула все та же сестра. — Не мудрено силе нечистой рассыпаться... на кладбище кресты стоят — а черт над крестами летать не может!..

Сидевшие сестры дружно осенили себя крестным знамением.

— Ну-ну! А дале что?

— А дале, сказывали, что за таку мистификацию тот пиротехник на следующий день был смертию поражен — помер!..

— А-ах! — крестясь, выдохнули сестры...

— Но и это, сказывала мамка, еще не все! По тую пору в Форштадте жила красавица одна — Варвара Мансурова. Страшно любила она мужа свово. Да счастие ей короткое выпало — помер он быстро. Варвара ежедневно ходила на могилу к мужу... И после евойной смерти любовь не ушла! А в тот день задержалась, глядя на проходившее в городе торжество. В сторонке стояла, смотрела... Как того «змея огненного» увидала, да как над погостом он рассыпался, вскрикнула вдова: «Что ж это я делаю? То знак любимый подает мне! Один он там лежит, а я...» И бросилась Варвара на погост, несмотря на темень, дорогу к могилке мужа свово — с завязанными глазами нашла б! Вышла к любимому, припала к ней... Сказывали, что до утра там и пролежала! Потом соседи поговаривали, что по ночам ее муж в виде огненного змея через форточку к ней прилетал — за верность женскую благодарил! Но самое главное говорили, что змей-то вроде был тот самый, что еще при князе Григории Семеновиче запущен был!..