Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

Таким образом, боярское войско, набираемое в вотчинных землях, оказывается крайне ненадежным воинским ресурсом, который в любой момент может обернуться против самого Московского государства. Придя туда, например, под польскими или литовскими знаменами. И действительно, летописи XV–XVI веков полны упоминаний о "бегунах" — боярах и удельных князьях, отъезжающих на службу к геополитическим противникам Москвы, либо же "приезжающим" оттуда на службу московским государям.

Нередко такие отъезды связаны с нанесением серьезного военного ущерба покидаемой стороне. В Степенных книгах все чаще появляются такие, например, записи [416]:

Разумеется, московское правительство не могло мириться с постоянной угрозой появления все новых и новых "безумных бегунов московских". Ибо она самым прямым и непосредственным образом угрожала непосредственно существованию государства. На государственных землях вводится система испомещения , то есть условного, личного и временного держания земли служилыми людьми. Помещиками . Большая часть вновь поступающих земельных ресурсов идут теперь не на "вознаграждения" боярам-вотчинникам, а под испомещение служилого люда в обмен на военную службу. "Следы усиленной и систематической раздачи казенных земель в поместное владение появляются уже во второй половине XV в.", — так описывает эти процессы В. О. Ключевский [417].

Массовый приток земель в вотчины, обеспечивающий "любовь" между Великими князьями Московскими и их боярами-вотчинниками, практически иссякает. Вся поступающая земля идет теперь под испомещение служилых людей. Земли для раздачи новых вотчин больше нет.

Как мы помним, для русского боярства это — смертный приговор. Ведь система наследования по-прежнему раздробляет родовую недвижимость, превращая наследников крупных земельных магнатов в землевладельцев средней величины, а их потомков — и вовсе в захудалых людишек. И лишь постоянный приток новых земельных владений может стабилизировать экономическое положение боярских родов.

Взаимное недовольство московских князей и боярства становится видимым уже при Иване III. "Жалобы со стороны бояр, — пишет Сергей Федорович Платонов, — начались с Ивана III, при Василии раздавались сильнее, и при обоих этих князьях мы видим опалы и казни бояр; но с особенной силой эта борьба разыгралась при Иване Грозном, когда в крови погибла добрая половина бояр" [418].

Действительно, уже при Иване III начинаются первые столкновения и "репрессии" против отдельных, особо языкастых бояр. Естественно, ни одна из сторон не высказывает истинных причин зарождающейся вражды. Вполне вероятно, в полной мере их и не осознавая. Иван III недоволен излишними "умствованиями" бояр. Бояре бурчат на "нарушение старины" и т. д. Иначе говоря, вслух произносимые причины разлада бесконечно далеки от причин действительных. Не случайно Ключевский, описывая начинающийся "разлад" между московскими государями и боярством, вводит в XXVIII Лекции своего "Курса русской истории" подраздел: "Неясность причин разлада".

Хотя, конечно же, такому крупному историку должно быть стыдно находить в данной ситуации какую-то "неясность". Ведь ситуация-то — прозрачней некуда! "Вольное" боярское сословие, "вольное" боярское войско, "вольное" вотчинное землевладение становятся ключевым фактором уязвимости московского государства. Что является вполне достаточной причиной для растущей враждебности государя к своему правительственному сословию.

С другой стороны, переориентация московских государей на служилых людей, получающих землю во временное пользование при условии несения службы, обрекает боярские роды на неизбежное вырождение. Ведь принцип майората при наследовании земельной недвижимости так и не нашел своего места в русской юридической практике того времени. Оскудевание притока земельных владений — это конец! Все это, разумеется, не способствовало "любви" боярского сословия к своему государю.

Лишь подавляющая мощь московских государей сдерживает, до поры — до времени, взрыв боярского недовольства. Но всем уже очевидно, что любое ослабление великокняжеской власти станет сигналом к аристократическому бунту. И вот, это ослабление власти, наконец, происходит. Смерть Великого князя Василия III, оставившего после себя малолетних Ивана и Юрия, приводит к династическому кризису и последовавшему за ним взрыву внутриэлитной войны, вылившейся в настоящий боярский беспредел.

Прежде, чем перейти к рассмотрению боярского беспредела, подведем некоторые итоги уже проанализированного материала.

Первое. Система кормлений и вотчинное землевладение были краеугольными камнями, на которые опиралась свобода аристократического сословия московского государства. Однако, выйдя из-под военной опеки Золотой Орды, московское государство сталкивается с таким количеством военных и цивилизационных вызовов, что лишь предельная централизация ресурсов и милитаризация всего политического уклада может обеспечить его дальнейшее выживание.

Второе. Ликвидация системы кормлений и курс на ликвидацию вотчинного землевладения, все это вместе означало курс на ликвидацию свободы и независимости аристократического сословия. То есть, первые шаги по формированию той самой русской несвободы , которая так возмущала и возмущает европейцев.

Третье. Не мифическая "школа монгольского рабства", а экономическая нищета и комплекс геополитических и военных вызовов оказываются тем спусковым крючком, который запускает процессы "порабощения" аристократического сословия Московии.

Разумеется, московская аристократия не могла молча смириться налагаемым на нее ярмом несвободы . Бунт был неизбежен. Равно как и неизбежно последовавший за ним режим тирании . Смотрим, как это было.

По смерти Василия, в малолетство его сына, требовавшее продолжительной опеки, власть надолго попала в руки бояр. Теперь они могли распорядиться государством по-своему, осуществить свои политические идеалы и согласно с ними перестроить государственный порядок. Но они не пытались строить никакого нового государственного порядка. Разделившись на партии князей Шуйских и Бельских, бояре повели ожесточенные усобицы друг с другом из личных или фамильных счетов, а не за какой-либо государственный порядок.

Так описывает Ключевский боярское правление в период династического кризиса и детства Ивана IV.

Правда, он не уточняет содержание "личных и фамильных счетов". А, между тем, оно очевидно. Это кормления и вотчины : государственные должности, а также города и деревни, принадлежавшие выбывающим из борьбы "конкурсантам" и становящиеся призом для победителей. Фактически, годы после смерти (а вернее, убийства — отравления) Елены Глинской — это время большого передела. Своего рода, наши с вами "лихие девяностые". Когда земельные активы превратились из недвижимого имущества в очень даже движимое. Успешно переходя из рук прежних владельцев в руки тех, кому на данный момент посчастливилось больше.